Мы все под подозрением
Шрифт:
– Какое это имеет отношение к делу? – недовольно спросил он, потому что все эти странности нарушали ход его мыслей. – Что общего между убийством и его отъездом?
– Наверное, ничего, но эта мания его так запутала, что он уже, видимо, помешался. Он уезжает в следующем месяце.
Рышард уже четыре года собирался уехать на Ближний Восток через Полсервис. Считал это своим единственным жизненным шансом и единственной целью, которой было подчинено все. Он жил далеким будущим и чудными мечтами, изо дня в день не пытаясь даже привести в порядок свою работу, потому
– Морочит голову! – гневно сказала я. – Что, Тадеуш мешал ему уехать?
Пусть перестанет валять дурака, иначе еще больше все запутает.
– Пусть перестанет, – согласилась Алиция и продолжила свой отчет.
Еще во время отсутствия капитана, в своем собственном кругу, так же как и мы, они установили, что каждый из них выходил из комнаты на короткое или долгое время. Хуже всех пришлось Анке, которая свое отсутствие объяснила необходимостью исправить что-то в своей одежде в помещении дамского туалета. Но за время, которое она на это потратила, можно было несколько раз переодеться в бальное платье с корсетом. Меня это очень удивило.
– А ты что скажешь, Алиция? Мы-то посчитали ее невиновной!
– Мы тоже. А кого вы подозреваете?
– Половину мастерской. Вместе с Анкой будет четырнадцать человек. А самое худшее – то, что это убийство вообще кажется нам невозможным...
С разных сторон к нам подошли одновременно Анка и Моника, прерывая наши размышления. Моника только что присутствовала при разговоре капитана с Иоанной и была полна мрачных предчувствий.
– Послушайте, что делается с Иоанной! Судорожно схватилась за книгу выходов и, вместо того чтобы отвечать на вопросы, каждую минуту сует им ее под нос. Уверяет, что там содержится вся правда.
– Ну, таким способом она их погубит. Ярека не было, а в книге выходов он не записался, и теперь не знает, признаваться или нет.
– Что это на нее нашло? Будет еще большая неразбериха...
– По-моему, самым сильным ударом для нее явилось использование конференц-зала не по назначению. Преступление слишком индивидуально...
– А если бы было массовым, она бы легче с этим смирилась?
– Пятнадцать покойников? Коллективная смерть участников конференции?
– Конечно, для этого место подходящее...
– Меня очень интересует одна вещь, – сказала Амбиция, но не закончила фразу, потому что из-за двери вылетел очень взволнованный Казик.
– Алиция, можно тебя на минуту...
Вернулась Ядвига, мы покинули ее стол и переместились к дверям моей комнаты, приглядываясь к действиям милиционеров, количество которых странным образом увеличилось. По-видимому, мы им чем-то помешали, потому что они смотрели на нас с явным отвращением.
У Ядвиги были новости.
– Приехал прокурор, – таинственно сказала она. – Он в кабинете и мучает вопросами Витека. Молодой и чертовски интересный. О, это он!..
Мы втроем с интересом посмотрели на входящих в приемную мужчин, потому что слово «прокурор»
Вместе с поручиком в мундире и известным уже нам капитаном вошел еще один, высокий, худощавый, черноволосый, с голубыми глазами, в черном костюме. Кроме интенсивности красок, в нем не было ничего агрессивного, он был исключительно хорош собой. Незначительная асимметрия лица придавала ему еще большее очарование и в то же время подчеркивала, что эта излишняя красота была все-таки мужской.
Мы стояли как раз у противоположных дверей, прямо на виду, все три исключительно хорошо причесанные, все, несомненно, достаточно интересные и, что самое важное, все совершенно разные. Черная, жгучая, прекрасно сложенная Моника, худощавая, светловолосая, зеленоглазая Анка и я, что-то среднее между ними, но тоже не из самых плохих.
Прокурор взглянул на нас, и хотя выражение его лица не изменилось, однако в глазах у него блеснуло нечто хорошо мне знакомое. Никаких сомнений, стопроцентный мужчина!
– Черт побери... – шепнула Моника с явным одобрением.
Трое мужчин заглянули на минуту в конференц-зал, затем направились в последнюю комнату, которая была пустой, так как Моника стояла с нами, а Ольгерд сидел у Витека в кабинете. Мы молча наблюдали за ними, потрясенные незаурядной внешностью прокурора.
– Ну? – сказала Ядвига. – Что я вам говорила?
– Хо-хо, – отозвалась Анка, что можно было истолковать по-разному, но через минуту добавила с сомнением:
– Он, наверное, нетипичный?
Вместе с ними я тоже находилась в состоянии созерцания, но внезапно меня озарила превосходная мысль. Я покинула их и на цыпочках вошла в дамский туалет.
В каждом бюро есть свои тайны. В дамском туалете было такое местечко около умывальника, из которого можно было услышать любой звук в комнате главного бухгалтера, при условии, если расположиться там на корточках или на четвереньках. Об этом случайно стало известно только нам с Алицией. Мы открыли этот секрет, когда однажды у Алиции порвались бусы. Теперь я застыла в этом неприглядном месте в довольно странной позе и слушала...
Капитан, которого я узнала по голосу, как раз закончил описывать обстоятельства преступления и расположение помещений в бюро, после чего мне удалось услышать объяснение самого непонятного обстоятельства.
Я узнала, что Тадеуш был оглушен сзади твердым предметом, осторожно опущен на пол, а затем задушен этим несчастным пояском. Твердым предметом оказался наш служебный дырокол, единственная вещь в конференц-зале, на которой не было обнаружено никаких отпечатков пальцев.
– Примите во внимание, – говорил капитан, – что его ударили достаточно легко, так что он, по-видимому, только на мгновение потерял сознание. Кожа на голове, правда, содрана, но кость не задета. Это преступление было инсценировано определенным образом. По каким-то причинам убийце было нужно, чтобы все выглядело именно так, как было перед этим предсказано...