Мы все под подозрением

Хмелевская Иоанна

Таинственным образом они объединяли между собой разные события и разных людей, попадая в самый центр мишени. Соединяли Каспера с Моникой, Влодека с одной дамой, удивительно много знали о дополнительных заработках Казика, о делах Кайтека и Ярека... Откуда? Кто, черт побери, мог им об этом рассказать?

Я была более-менее осведомлена, что они могли услышать во время предварительных разговоров с персоналом в отдельных комнатах. Никто не распространялся о частных делах. До меня допрашивали в кабинете только Януша, но Януш не

мог их проинформировать по той простой причине, что сам знал меньше, чем они. Никаких расспросов вне территории мастерской они провести еще не успели, и как же тогда? Они же не ясновидцы?

Это так меня заинтриговало, что я забыла об осторожности, отвечая на вопросы подробно и очень любезно, но внезапно прозвучали слова, которые неприятно меня поразили:

– А вы? Не было ли у вас, случайно, каких-нибудь финансовых дел с покойным?

Сраженная метким выстрелом, я молчала, делая вид, что припоминаю, потому что не знала, что отвечать. Знают или нет?.. Откуда могут знать?!..

– Вы, случайно, не брали никакой ссуды? – с ядовитой любезностью спросил прокурор. – От убитого? Или, может быть, вместе с ним?..

Я по-прежнему упорно молчала, потому что не знала, что сказать. С одной стороны, у меня не было ни малейшей охоты встать перед судом в виде обвиняемой в финансовом злоупотреблении, а с другой стороны, это преступление начисто снимало с меня подозрение в убийстве Тадеуша. И я не знала, что выбрать. В конце концов я решила, что если они все знают, то и так мне ничего не поможет, а если нет, то я еще успею отпереться, и тем более пока надо молчать.

– Благодарим вас, – внезапно сказал прокурор, и прежде чем я успела прийти в себя, допрос оказался законченным. Я подписала километровую машинопись, отпечатанную сержантом, и вышла из кабинета сильно обеспокоенная.

Передо мной допрашивали только Януша, который знал о моих делах с Тадеушем. Януш им рассказал?.. Невозможно!

– Януш, что ты им наболтал? – сбросила я, садясь за свой стол.

– Они проверяли шеи, нет ли у кого следов душения, – ответил Януш. – Вообрази себе, у всех шеи оказались чистые! Какая-то мания мытья или что?

– Оставь в покое шеи... – оборвала я его.

– А листки исчезли, – в свою очередь прервал меня Веслав. – Спрашивали всех, и никто не признался. Интересно, куда они делись?

– Сошли сами с доски объявлений и с горя утопились в туалете, – гневно сказала я. – Перестаньте валять дурака! Послушай, ты, отвечай немедленно, для чего ты меня закладываешь?

– Я тебя закладываю? – обиделся Януш. – Ну, знаешь! Я защищал тебя, как идиот! Даже самому стало противно, но я должен был доказать твою невиновность. Я поклялся им, что не видел, как ты выходила из комнаты и душила Тадеуша, а когда я сам выходил, ты тоже была в комнате, потому что задала мне глупый вопрос, сколько будет шесть минус девять.

– Да, это действительно прекрасный способ доказательства

моей невиновности! А что ты говорил им о наших махинациях с Тадеушем? О тех пяти тысячах?

– Ничего, клянусь Богом! Ты с ума сошла? За кого ты меня принимаешь?

– Вообще ничего об этом не спрашивали?

– Спрашивали, почему бы и нет? Я сказал, что ничего не знаю. Тадеуш, конечно, приходил к нам в комнату, все приходили, разговаривали с тобой и по служебным и по личным делам, но о чем, я не знаю, не прислушивался.

– Но откуда они, черт возьми, знают?!

– Как это? Знают?!..

– Знают. Припомни точно, может быть, у тебя что-нибудь вырвалось?

– Я ведь не пьяный! Клянусь, что об этом даже не пикнул! Зато кое с чем другим свалял дурака...

– С чем?

Януш отвернулся, заскрипев вертящимся креслом, потянулся за сигаретой и с беспокойством посмотрел на горящую спичку.

– Я от них немного обалдел. Сначала отпирался от разговоров о тебе, потом узнал от них, что Каспер разводится, – клянусь Богом, я ничего об этом не слышал. Потом меня спросили, какие частные дела были у Витека и Тадеуша. Я же должен был что-то знать, и вышло довольно глупо, потому что я признался, что видел их вместе, но до сих пор не знаю, где и когда это было. В общем, мне кажется, что я немного запутался в показаниях.

– С чем тебя и поздравляю, – сварливо сказала я и задумалась. Итак, с Янушем то же самое, что и со мной... Меткие выстрелы в нашу частную жизнь.

– Я чертовски голоден, – внезапно заявил Лешек. – А вы? Не съели бы, например, цыпленочка? С гарниром?

– Он снова за свое! – гневно сказала я, вырванная из размышлений, потому что меня всегда нервировали кулинарные мечтания Лешека. – У вас ничего другого в голове нет, одни цыплята с гарниром?

– Еще зайчатина... – вставил Веслав.

– А обычной колбасы вам не хочется?

– Нет колбасы, – грустно вздохнул Лешек. – Когда я утром заходил в магазин, был только паштет.

– Какой паштет? – заинтересовался Януш. – В банках или в тюбиках?

– В банках и на вес.

– Паштет в тюбиках? – спросил Веслав недоверчиво. – Где это ты видел паштет в тюбиках? Разве такой бывает?

– Бывает, и очень хороший, лучше, чем все остальное. Раньше его продавали, а как теперь, не знаю.

– Где?!

– На Жолибоже. На площади, на правой стороне.

– Что ты мелешь? Где на площади правая сторона?

– Действительно. Подожди, как бы тебе объяснить...

– Определись по сторонам света, – предложила я, потому что меня тоже заинтересовал паштет в тюбиках. – Если стоишь лицом к северу, то где?

– А где север? – заинтересовался Януш.

– По направлению к Белянам.

– Беляны на востоке, – запротестовал Веслав. – По направлению к Маримонку.

– К какому Маримонку?! К Ломянкам! Ну, когда стоишь лицом к Гданьску, к морю!