Мы все умрём. Но это не точно
Шрифт:
Борись за себя, придурок!
Но незнакомец, поняв, что никто его не спасёт, послушно стянул с себя мантию, кинул её Драко, ботинки передал Тео и, шлёпая босыми ногами по полу, поспешил скрыться подальше от них. Нотт проводил его насмешливым взглядом и принялся обуваться, а Драко накинул на голову капюшон. Из-за цвета волос его всегда было легко найти в толпе, только сейчас хотелось быть как можно более незаметным. Окружающие волшебники, поняв, что представление отменяется, вернулись к своим перешёптываниям. В центр зала, быстро семеня короткими ножками, вышел низенький, толстый Пожиратель
— Приветствую вас, семья, — неизвестный маг по голосу напоминал Альфорда Гринграсса. — Я рад, что вы оказались в состоянии откликнуться на зов.
Драко непроизвольно поморщился и застегнул последнюю пуговицу у горла. Всё происходящее здесь вызывало в нём брезгливость. Каждый раз, когда они собирались вместе с другими Пожирателями, кто-нибудь умирал. Это была обязательная традиция, как светлое шампанское, которое разливают по бокалам на светских приёмах, чтобы гости слегка опьянели и перестали следить за языками. На их собраниях разливалась по грязной земле чья-то недостаточно чистая кровь. Чтобы все боялись и не смели открывать рты.
В центр зала тёмной, эффектной вспышкой аппарировал Люциус вместе с Ноттом-старшим. Клубы дыма рассеялись, и из толпы кто-то выкрикнул:
— Малфой — предатель!
Драко даже не успел рассмотреть лицо этого гения, потому что тот почти мгновенно получил Круциатус, отправившись в путешествие в мир криков и боли. Парню не повезло, Люциус владел проклятьем превосходно. Драко как никто это знал.
— Есть ещё, кто так считает? — надменно спросил отец, не прекращая действие заклинания.
Все молчали и слушали надсадный, нечеловеческий крик несчастного. Минуту, две… голос идиота вбивался в подкорку мозга и эхом звенел в ушах. Нотт-старший дружелюбно помахал Тео, и тот поднял руку, приветствуя отца, они даже успели перекинуться парой жестовых знаков, а Люциус всё стоял с бесстрастным выражением лица и продолжал пытать парня. Казалось, этот вопль не кончится никогда.
— Дорогой друг, попрошу вас, невозможно сделать объявление, — наконец вмешался Гринграсс.
Малфой изящно поднял палочку вверх, и крик стих, а в зале наконец-то воцарилась блаженная тишина. Альфорд откашлялся, вновь усилил голос заклинанием и начал речь заново:
— Семья, я рад, что вы смогли откликнуться на призыв…
Перед лицом Гринграсса просияло ещё две чёрные вспышки, и, загородив собой всё, возникло два крупных волшебника в мантиях. В толпе раздался одинокий смешок. Новоприбывшие поняли, насколько неудачно приземлились, и аккуратно, бочком, под тихие посмеивания, сползли с пустыря. Слишком медленно. Люциус нервно поигрывал палочкой. Нотт-старший что-то недовольно прошептал стоящему рядом волшебнику, и тот согласно кивнул, а Тео локтём ткнул Драко в бок:
— Опять наши родители придумали что-то гениальное.
Драко не сдержал расстроенный стон. Меньше, блядь, меньше всего он хотел получать приказы от отца.
— Не нравится мне всё это, — пробубнил Гойл. — Надеюсь, моего подольше подержат в Азкабане, у него колено больное. Мама не переживёт, если он снова будет носиться в маске по лесам.
— Когда
— Может, вы их к Тео в дом престарелых отправите? — предложил Грег, ему было легко говорить, его папашу крепко держали запертые двери.
— Ага, прямо так в масках и отправим, — согласился Нотт. — Люциус любит бинго?
Драко дотронулся кончиками пальцев до саднящей разбитой губы.
— Люциус любит власть, интриги и деньги. Как там с этим?
— Ну, если он умудрится устроиться помощником на раздачу в столовой…
— Тишина! — рявкнул чей-то злой голос, усиленный Сонорусом.
Внезапно широкие двери распахнулись, и в зал в сопровождении нескольких десятков волшебников с посохами вошёл Антонин Долохов в своей медной маске с характерным узором-арабеской, а следом за ним Амикус и Роули. Эхо строевых шагов гулко прокатилось по залу. Чёткий, выверенный марш и ровный строй. Дурмстранговцы остановились, стукнули посохами об пол и вновь синхронно двинулись дальше, а Теодор опять больно толкнул Малфоя в бок и мотнул кудрявой головой в сторону Кэрроу. Поглядеть там действительно было на что.
Выглядел урод паршиво: плотная мантия, застёгнутая на все пуговицы, и тёмные, глубокие мешки под глазами, оттеняющие цвет ткани. Его рыжие волосы с последней их встречи отросли на десяток дюймов, став длиной почти как у Люциуса, только расчёсыванием он почему-то не утруждался. Но даже не это было самым впечатляющим в его облике. На патлатой голове красовалась блестящая диадема Кандиды Когтевран с игриво покачивающимся синим сапфиром-капелькой на лбу.
— Охуеть, — выдохнул Драко. От вида Амикуса и Антонина вместе его печёнка опустилась в ботинки. Все внутренние органы словно взболтали в омлет и выпустили наружу.
Кэрроу вальяжно прошёл по залу и встал рядом с Долоховым, гордо расправив плечи. Запущенный, словно дворовый пёс, ободранный, больной и с женским изящным украшением на макушке. Выглядел Кэрроу абсурдно и абсолютно безумно. Его чёрный, мрачный взгляд безошибочно устремился в то место, где стояли Драко и Тео. По спине Малфоя пробежали мурашки, будто бы чей-то разложившийся труп восстал из могилы и подул холодным воздухом из сгнивших лёгких прямо на затылок. Тео облизнул губы и хрипло выдавил:
— На нас смотрит, уродец.
— Что вы натворили? — едва не плача, простонал Грег, и Драко даже не знал, как ему ответить. Судя по всему, пока они отдыхали в их домике в горах, Амикус обрёл искреннюю дружбу и поддержку в лице Антонина. И это был действительно мерзкий расклад. Как теперь сбить диадему с этой рыжей башки, Драко пока себе не представлял.
Антонин взошёл на небольшой пьедестал, его ученики с хмурыми лицами встали полукругом. Судя по всему, Долохов тоже времени зря не терял и сумел завербовать как минимум взвод послушных последователей. Драко оглядел зал, прикидывая расстановку сил. Сейчас Пожирателей с метками Лорда едва ли набиралось с три десятка, и численное преимущество было на стороне Антонина. Малфой почувствовал, как на лбу выступила холодная испарина. Плохо дело. Кажется, с преемником Волдеморта вопрос был уже решён. Долохов тем временем громко, звучно прочистил горло и заговорил: