Мы все умрём. Но это не точно
Шрифт:
— Тогда помянем его, — а следом в одно резкое движение снял с себя футболку.
И как по команде всё в комнате опять резко пришло в движение. Будто бы кончилась её передышка, а минутная стрелка сошла с ума и закрутилась с бешеной скоростью. Всё стало происходить слишком быстро.
— Ты спала с ним? — пальцы Драко впились до боли в волосы на затылке. Она слышала его тяжёлое дыхание.
— Не ваше чёртово дело! — Гермиона разозлилась и дёрнула головой, но освободиться не смогла.
Сложно
— О, тебе так хочется, чтобы твой мальчик не пострадал? Останови меня, Грейнджер, — Нотт спустил штаны, высвобождая твёрдый, налитый кровью член.
Намёк прозрачнее некуда. Как капля предэякулята на кончике. Гермиона очень старалась не смотреть на его нижнюю часть тела, а только в глаза. Наглые, бесстыдные, бессовестные глаза. Она тяжело сглотнула и набрала побольше воздуха в лёгкие.
— Вы оба больше никто для меня!
Вот и всё. Наконец сказала им это. Сердце замерло, прислушиваясь к ощущениям в душе. Тихо, пусто, словно её слова не несли особой значимости и она сама в них не верила. Просто сотрясла воздух лишним шумом.
На секунду парни тоже замолчали. Грейнджер дышала так, словно вот-вот умрёт. Может, пора бежать? Но стоило ей слегка сдвинуться вбок, как Драко толкнул её на диван, так, что она улеглась животом. И чтобы точно не сбежала, придавил её сверху широкой ладонью.
— Между нами всё кончено! — вяло возмутилась Гермиона, устраиваясь поудобнее и выкидывая из-под живота чью-то волшебную палочку.
— Конечно, Грейнджер, разумеется.
Он грубо стянул бельё, то треснуло и, кажется, порвалось. Ей было плевать. Она даже не сопротивлялась, а как растёкшаяся сахарная глазурь на пончике распласталась розовой жижей.
Драко ввёл палец внутрь, проверяя, насколько она готова. Тот проскользнул легко и мягко.
— Горячо и очень мокро, могу поспорить, что тебя никто не трахал всё это время. Возбуждаешься, как маленькая шлюшка.
Следом она почувствовала, как во влажные половые губы упёрлась гладкая головка его члена, и сердце пропустило несколько ударов.
— Моя личная жизнь тебя не касается, Малфой.
Она чувствовала дрожь в своём теле, изнывающем от вожделения. Драко тоже уже был изрядно возбуждён, и Гермиона даже не ожидала, что он будет настолько твёрдым, обычно ему требовалась пара минут, чтобы дойти до такого состояния. Боже, она действительно знала все его «обычно». Как будет ощущаться, в каком ритме любит. Но он медлил, не подаваясь вперёд, будто испытывал себя на прочность, а её — на терпение.
— Мы твоя личная жизнь, — головка настойчиво
Она сжала мышцы, не пуская. Полумеры, полуслова. Он хотел полной правды? Обойдётся!
— Всё кончено!
Драко резко вошёл в неё, и она громко вскрикнула от неожиданности.
— Ещё раз ты попробуешь выкинуть что-то подобное, — Малфой двигался до боли жёстко, словно пытался вдолбить в неё каждое слово, — я тебя из-под земли достану.
— Всё кончено, вы не можете просто… — предложение утонуло в её жалобном стоне.
Ещё.
Стоило надеяться, что она не проскулила это вслух.
Говорить, что всё кончено, когда его член скользил внутри и доставал до самой крайней точки, было, наверное, немного преждевременно.
Ещё больше…
Пожалуйста.
Гермиона кусала губы, заставляя себя заткнуться.
Тео подошёл к дивану и нежно погладил её по голове. Даже с сочувствием. Как папочка — нашкодившего ребёнка, который очень виноват, но всё равно получит конфетку после ужина. Конечно, весь вечер уже предопределён. Вначале кончит один, потом второй…
Боже, не останавливайся.
Ещё.
Драко яростно вбивался внутрь. Её вздохи стали ритмичнее, переходя в стоны. Малфой наклонился и прошептал в ухо:
— Ничего не кончилось. Всё только начинается, Гермиона. Моя ошибка была в том, что я давил на тебя, — и он сильнее вжал её своим весом в диван. — Не давал возможности самой принимать решения, — резкий толчок, и ощущение, что его член достиг не то что точки G, а самых недр и глубин души. — Видишь, я тоже умею признавать свои ошибки.
— Драко, ты…
Его пальцы ласкали клитор, и она поддавалась на ласку. Хотелось раздвинуть ноги ещё шире, выгнуть спину поудобнее, подставиться ему полностью. Ей бесстыдно хотелось кончить уже самой и дойти до катарсиса, освободить свою душу и тело. Нотт шумно вздохнул, видимо, устав наблюдать за оргией без его участия. Он придвинулся поближе и провёл горячей головкой члена по её губам.
— Я скучал.
Невероятное признание, Теодор. Ей так ещё никто в чувствах не признавался.
Совсем некстати вспомнился робкий Джесси. И Гермиона подумала, что надоело быть тихой и постоянно бояться признаться в своих чувствах. Ей было скучно жить спокойной жизнью. Её тошнило от мысли о том, что она будет изо дня в день ходить на работу, возвращаться, готовить ужин мужу и детям. Сначала одному ребёнку, потом второму. Потом снова работа и серая жизнь.
Грейнджер обхватила пальцами основание его члена и начала мягко поглаживать рельефные венки. Чужой и такой хорошо знакомый. Головка была красная, набухшая и сочилась смазкой. Что она творит? Кто её остановит? А надо ли?