Мы
Шрифт:
— За исключением того, что у нас заламинированное расписание, — усмехнулась Конни, изучая пустую вазу, где еще совсем недавно лежали грейпфруты.
— Оно не заламинировано. Я хотел сказать, что завтра мы отправляемся в Амстердам.
— Везунчики! Я люблю ‘Дам, хотя каждый раз делаю там то, о чем потом сожалею, если вы понимаете, что я имею в виду. Город сплошных вечеринок! — Она наполняла вторую тарелку, балансируя ею на согнутой руке, как профессионал, и сосредоточившись на белках и углеводах. Приподняв крышку блюда с беконом, она вдохнула мясной запах, закрыв глаза. — Я строгая вегетарианка, но делаю исключение для консервированного мяса, — заявила она, нагружая
— Какой у вас сытный завтрак получается! — сказал я с застывшей улыбкой.
— Ну да! Мы с Алби нагуляли аппетит. — Она вульгарно расхохоталась, ущипнув его за задницу щипцами для бекона, но Алби лишь сконфуженно улыбнулся в свою тарелку. — Все равно большую часть я припасла на потом, — пояснила она.
По-моему, это перешло все границы. «Шведский стол» — это вам не раздолье для пикникующих и не кладовка, куда заглядывают все кому не лень. Я с самого начала решил быть милым с новыми друзьями Алби и терпеть их чудачества, но это было воровство, самое настоящее, неприкрытое, и когда в просторных карманах бархатных шортов исчезла баночка с медом, а за ней банан, я понял, что больше не могу сдерживаться.
— Вам не кажется, Кэт, что это следовало бы вернуть? — сказал я непринужденно.
— Прошу прощения?
— Фрукты, баночки с медом. Вам ведь нужна всего одна, максимум две.
— Пап! — воскликнул Алби. — Не могу поверить, что ты сказал такое!
— Я просто считаю, что это чересчур…
— Неловко! — пропела Кэт оперным фальцетом.
— Она не собирается есть это все прямо сейчас.
— И я о том же, Алби.
— Нет, все справедливо, все справедливо — вот и вот… — Кэт начала выкладывать обратно на стол баночки, фрукты, круассаны.
— Нет, нет, возьмите то, что уже взяли, мне просто кажется, что, может быть, не стоило бы рассовывать еду по карманам…
— Понимаешь, что я имел в виду, Кэт? — Алби махнул в мою сторону рукой.
— Алби…
— Я тебе рассказывал, какой он!
— Алби! Хватит! Сядь! — Это сказала Конни с самым непреклонным выражением лица.
Алби знал, когда спорить бесполезно, и мы все вернулись к столу, расселись по местам и начали слушать Кэт…
53. Кошка в шляпе
…как она любит Новую Зеландию, какая это красивая страна, но она росла в скучном предместье Окленда, будничном и однообразном, миля за милей похожих домов среднего класса. Там никогда ничего не происходило, вернее, кое-что все-таки происходило, ужасное, но никто об этом не говорил, люди просто закрывали глаза и продолжали жить своей обычной скучной жизнью в ожидании смерти.
— Совсем как у нас, — произнес Алби.
Конни вздохнула:
— Попробуй, Алби, назвать одну ужасную вещь, которая случилась в твоей жизни. Хотя бы одну. Знаешь, Кэт, у бедняжки Алби остался душевный шрам, потому что в две тысячи четвертом мы не купили ему «Коко попс» на завтрак.
— Ты не все обо мне знаешь, мам!
— Если на то пошло, то все.
— Нет, не все! — обиженно запротестовал Алби. — И с каких это пор ты стала таким ярым защитником дома, мам? Ты же говорила, что ненавидишь его.
Неужели она так сказала? Но Конни решила не реагировать.
— Кэт, мой сын перед вами рисуется. Продолжайте. Вы говорили…
Кэт утрамбовывала грязным большим пальцем кусок салями внутри багета.
— В общем, мой папаша, полный и абсолютный ублюдок, настоял, чтобы я училась в универе на инженера, и это было бесполезно
Алби, ухмыляясь, смотрел на меня, но я сделал вид, будто не замечаю его взгляда.
— Ну, наверное, не совсем бесполезно, — сказал я.
— Нет, бесполезно, если ненавидеть это дело. Мне хотелось узнать лучше жизнь, многое увидеть.
— Так что вы стали изучать в результате?
— Чревовещание. — Она поднесла к уху упаковку мармелада и тоненьким голосочком пропищала: «Помогите! Помогите!» — Занялась кукольным делом, импровизацией, поступила в уличную труппу, выступавшую с гигантскими марионетками. Мы отправились в путь, путешествовали по всей Европе, отлично проводили время, но потом все они оказались слабаками и вернулись домой, на свои ничтожные работы, в ничтожные домишки, чтобы жить скучной, предсказуемой, ничтожной жизнью. А я продолжила, но уже соло. Мне нравится! Родителей не видела вот уже четыре года.
— О, Кэт, это ужасно! — воскликнула Конни.
— Ничего ужасного! По мне, так просто здорово. Никаких обязательств, никакой квартирной платы, повсюду встречаешь самых невероятных людей. Я теперь могу жить где захочу. Кроме Португалии. В Португалию мне въезд заказан по причинам, которые я не вправе разглашать…
— А что ваши родители?
— Я шлю своей ма открытки. Звоню ей дважды в год — на Рождество и в день рождения. Она знает, что я в порядке.
— Ваш или ее? — спросила Конни.
— Простите?
— Вы сказали, что звоните ей на Рождество и в день рождения. Ее день рождения или ваш день рождения?
Вопрос озадачил Кэт.
— Мой, конечно, — сказала она, и Конни кивнула.
— А как ваш отец?
— Мой отец может пойти куда подальше, — с гордостью произнесла она, сунув в рот кусок хлеба, а я заметил, с каким восхищением Алби на нее смотрит.
— По-моему, это довольно жестоко.
— Нет, если бы вы его знали. — И она снова расхохоталась.
Так в кино смеются сумасшедшие, и взгляд официанта стал чуть суровее. Несмотря на все мои старания, мне было трудно проникнуться теплыми чувствами к Кэт. Она была явно старше нашего сына, и поэтому мне, как ни странно, хотелось его защитить, и кожа у нее выглядела стертой, словно ее обработали каким-то абразивом — лицом моего сына, видимо. Под глазами круги, как у панды, покраснение вокруг губ, тоже не без участия моего сына, и словно нарисованные, высоко изогнутые брови. Кого она мне напоминала? Когда я только поступил в университет, то явился на маскарадный показ «Шоу ужасов Рокки Хоррора» [19] с вышеупомянутой Лизой Годуин, и это до сих пор остается самым утомительным и дурацким вечером, который мне пришлось вытерпеть, за всю мою жизнь. Но что только не сделаешь ради любви! Я не религиозен, но четко помню, что, сидя в своем кресле в рваных колготках Лизы Годуин, с намалеванной помадой красной пастью, я молился: прошу Тебя, Господи, если только Ты есть, пусть я больше никогда в жизни не исполню «The Time Warp» [20] .
19
«Шоу ужасов Рокки Хоррора» — популярный английский мюзикл.
20
Номер из этого мюзикла.