Мы

Николс Дэвид

Меня тревожит прошедшее время. Конни была, Конни когда-то, Конни имела обыкновение. В начале наших отношений мы дали клятву: мы никогда не будем слишком усталыми, чтобы выйти в свет, мы всегда будем «стараться», но это было одно из тех торжественных обещаний, которым не суждено сбыться. Возможно, со временем стало меньше вещей, которые ей хотелось мне продемонстрировать, но мы постепенно теряли наш энтузиазм после того, как поженились, после того, как уехали из Лондона, после того, как стали родителями. Неизбежно, наверное; нельзя же ходить на свидания двадцать четыре года подряд, это непрактично. Да и кому захочется сейчас пойти на рок-концерт? Где мы будем есть, где мы

будем сидеть, что мы будем делать с нашими руками? Всегда можно заняться чем-нибудь другим. Поехать в Париж, поехать в Амстердам.

Но я по-прежнему слушаю Моцарта — правда, не на галерке рядом с Конни, а один в своей машине. Избранные произведения, редчайшие хиты. В машине у меня прекрасная стереосистема, самая дорогая модель, но музыку все равно едва слышно из-за рева кондиционера и движения в часы пик по А34. Чересчур знакомая, музыка превратилась в своего рода аудиовалиум, фоновую композицию, а не то, что я слушаю внимательно и активно. Джин и тоник после трудного дня. А жаль: ноты остались прежними, но раньше я слышал их по-другому. Раньше они звучали лучше.

62. С чистого листа в Бельгии

Ну разве не здорово начать новый день в абсолютно новой стране? Поезд из Парижа домчит нас до Амстердама меньше чем за три часа, проколесив через Брюссель, Антверпен и Роттердам. Конни заметила, что мы проехали мимо картин Брейгелей и Мондриана, всемирно известного алтаря в Генте, живописного городка Брюгге, зато впереди нас ждал Рейксмузеум, и я все еще был очарован европейскими железными дорогами, позволявшими сесть на поезд в Париже и сойти в Цюрихе, Кёльне или Барселоне.

— Удивительно, не правда ли? На завтрак круассан, на обед — тост с сыром, — изрек я, садясь на поезд 09:16, отправлявшийся с Северного вокзала.

— До свидания, Париж! Или следует сказать au re-voir? — произнес я, когда поезд отошел от перрона. — Судя по карте на моем телефоне, мы сейчас… в Бельгии! — сказал я, когда мы пересекли границу.

Ужасная привычка, но молчание в замкнутом пространстве заставляет меня нервничать, вот я и стараюсь завести разговор, словно старую газонокосилку.

— Впервые в Бельгии! Привет, Бельгия! — воскликнул я, дергая за провод, дерг-дерг-дерг.

— Вай-фай на этом поезде не работает, — заметил Алби, но я улыбнулся и посмотрел в окно.

Я еще раньше решил стряхнуть тоску прошлого вечера и наслаждаться поездкой, пусть даже простым усилием воли.

Мое приподнятое настроение не вязалось с пейзажем, который по большей части представлял собой индустриализированные фермерские угодья, усеянные аккуратными маленькими городками, церковные шпили торчали повсюду, как булавки на карте. Вчерашняя гроза не дала мне уснуть, меня по-прежнему слегка подташнивало от выпитого пива, но опухоль на глазу уменьшилась, а вскоре мы уже будем в Амстердаме, городе, который я всегда считал цивилизованным и, в отличие от Парижа, непринужденным. Возможно, какая-то часть его безмятежности передастся нам. Я откинулся на спинку кресла:

— Люблю подвижные составы. Почему европейские поезда гораздо удобнее?

— Ты сегодня полон интереснейших наблюдений, — вздохнула Конни, откладывая книгу. — Откуда в тебе столько энергии?

— Я взволнован, только и всего. Путешествие по Бельгии с семьей. Для меня это волнующее событие.

— Так вот, читай свою книгу, — сказала она, — или мы столкнем тебя с поезда.

Они снова уткнулись в свои романы. Конни читала что-то под названием «Спорт и приятное времяпрепровождение» Джеймса Солтера. На обложке сутулая обнаженная женщина купалась в непрактичной лохани, а текст на задней стороне описывал роман как «чувственное, пробуждающее воспоминания, талантливое произведение эротического реализма». Что касается «эротического

реализма», то лично мне кажется, что термины противоречат друг другу, зато они верно предрекли отель в Амстердаме. Алби тем временем читал «L’Etranger» [29] Альбера Камю, который по-английски назывался как пятый студийный альбом Билли Джоэла, хотя сомневаюсь, что здесь есть какая-то связь. Книга была подарком от Конни, презентовавшей сыну подборку переводных романов европейских авторов. Мне показалось, что это был устрашающий список литературы, и Алби, видимо, придерживался такого же мнения, с трудом продираясь сквозь «L’Etranger». И все же, что касается беллетристики, он был лучшим учеником, чем я.

29

«Посторонний» (фр.).

63. Взгляд на беллетристику

В начале наших отношений, во время поездки в Грецию кажется, я не взял с собой на борт самолета книгу. Подобной ошибки я больше не совершу.

— Что ты будешь делать целых два часа?

— У меня есть несколько научных журналов, по работе. У меня есть путеводитель.

— Но нет романа почитать?

— Я никогда, в общем-то, не увлекался беллетристикой, — сказал я.

Конни покачала головой:

— Меня всегда интересовало, кто эти придурки, которые не читают романов. И оказывается, это ты! Придурок.

Все это она произнесла с улыбкой, но я все равно почувствовал, что постепенно теряю в ее глазах свое обаяние, словно небрежно признался в расистском фанатизме. Могу ли я по-настоящему любить мужчину, который не видит смысла в сочиненных историях, мужчину, который предпочитает узнавать реальный мир вокруг себя? С тех пор я научился никогда не ездить ни в каком общественном транспорте без книги в руке. Если это роман, то, скорее всего, его дала мне Конни, он награжден какой-нибудь премией, но не будет слишком сложным. Литературный аналог, как я полагаю, отцовского «хорошего ритма, хорошей мелодии».

Я действительно читал много специальной литературы, которая всегда казалась мне полезнее, чем придуманные разговоры никогда не существовавших людей. Не считая научных трудов, я читаю научно-популярные книги по экономике и, как многие мужчины моего поколения, увлекаюсь военной историей, книгами «Фашизм марширует», как называет их Конни. Сам точно не знаю, почему нас тянет к этой теме. Возможно, потому, что нам нравится представлять себя в катастрофических ситуациях, с которыми столкнулись наши отцы и деды, представлять, как бы мы повели себя, как проявили бы свою сущность и какой бы она оказалась. Последовали бы или возглавили, сопротивлялись бы или сотрудничали? Однажды я поделился этой теорией с Конни, а она рассмеялась и сказала, что я типичный коллаборационист. «Рада познакомиться, герр группенфюрер! — сказала она, подобострастно потирая руки. — Если вам что-то понадобится…» — и продолжала смеяться. Конни знала меня лучше любого, но я почему-то был уверен, что в этом вопросе она ошиблась. Пусть это сразу неочевидно, но я целиком за Сопротивление. Просто у меня пока не было шанса это доказать.

64. Арденнское наступление

Пока поезд катил в Брюссель, я потянулся за своей книгой, историей Второй мировой войны, написанной тяжеловесно, но увлекательно. Я дошел до даты «Март 44-го», когда разрабатывался план операции «Оверлорд».

— Боже мой, — сказал я и отложил книгу.

— Что на этот раз? — поинтересовалась Конни, теряя терпение.

— До меня только что дошло, что чуть дальше в этом направлении находятся Арденны.

— Что такого особенного в Арденнах? — спросил Алби.