Мясник

Барышева Мария Александровна

— Садись лучше ко мне, а твою машину — вон, Калмык поведет.

— Нет, — Схимник прищурился, — это ты садись ко мне. Я привык сам водить свою машину. Садись, Ян, что ж ты? Вы устроили такой парад, должен же я тебя отблагодарить.

Не дожидаясь согласия, он сел в машину. Ян глянул на свой «пассат-универсал», сделал остальным отпускающий жест, обошел «паджеро» и сел рядом с водителем. Машина тронулась с места и поехала за «пассатом».

На середине пути Ян, до сих пор молчавший и, казалось, глубоко увлеченный процессом стирания «дворниками» дождевых капель со стекла, тяжело сказал:

— Похоже, ты крепко влип, парень.

— Да неужто? — спокойно отозвался Схимник.

— Может,

мы кое-что выясним прямо сейчас? Тогда, возможно, и беседа наша с шефом сложится иначе. Помнишь, я говорил тебе о сроке годности? Разменять могут в любой момент.

— Ты часом не в продуктовом магазине карьеру начинал, Ян? — Схимник зевнул и тряхнул головой. — Знаешь, я чертовски устал. Попробуй, может тебе удастся немного помолчать.

Ян по-старчески поджал губы дужкой и отвернулся. «Паджеро» легко летел сквозь мокрую ночь, и ночь летела навстречу с готовностью нетерпеливой любовницы, неотвратимо разматываясь в утро.

* * *

Он осознал, что произошло, только когда это уже произошло, и отхлеставшая ладонь горела от крепких ударов по твердым щекам. Схимник стоял перед ним и смотрел прямо на него со странным выражением. Если раньше, когда Виктору Валентиновичу случалось выходить из себя, в глазах Схимника обычно были досада, терпение и раздумье, то сейчас в его глазах не было ничего — никаких эмоций, даже равнодушия. По затылку Баскакова мимоходом пробежал легкий холодок — глаза подчиненного почему-то вдруг живо напомнили загадочные, непроницаемые беззрачковые глаза греческих статуй. На левой щеке Схимника медленно оплывала кровью небольшая ссадина, оставленная кольцом хозяина. Ян сидел в кресле и, казалось, спал, а возле большого аквариума, рядом с которым мерно и успокаивающе гудел компрессор, на диванчике обмяк бледный и взмокший от пота Сканер, так жадно наблюдавший за перемещениями ярких рыбок в прозрачной подсвеченной воде, словно от этого зависела его жизнь. На широком подлокотнике диванчика рядом с ним лежала туба с лекарством и стояла пустая рюмка, тут же валялся тонометр. Полупустую бутылку коньяка Сканер поставил на пол.

Виктор Валентинович поспешно отвернулся, стараясь прийти в себя. Еще никогда он не позволял себе поднимать руку на подчиненных. Мордобой — удел примитивных руководителей, не обладающих более-менее достаточным словарным запасом, коммуникабельностью и элементарными знаниями психологии. Если руководитель позволяет себе срываться, с бабской истерикой колотить сотрудника, пусть и за дело, долго такому руководителю не продержаться. Организации, в которой главный самолично раздает оплеухи, никогда не подняться, она останется на уровне обычных беспредельщиков и серьезные люди работать с ней не станут, разве что так — убрать за кем-нибудь. Время уже не то и требования не те, и обычно Баскаков не замахивался на подчиненных — даже в минуты сильнейшего гнева. Обругать — мог и сильно, внимательно наблюдая за человеком и анализируя, насколько глубока вина, какова причина, совершит ли он в дальнейшем нечто подобное и не лучше ли избавиться от него немедленно.

А сейчас он вышел из себя — впервые за многие годы, разозлился до такой степени, что на мгновение потерял контроль над собой. Быть так близко, так близко… так глупо все развалить… Текли секунды, а Баскаков, сжав зубы, смотрел то на нишу в стене, где стояло несколько ваз матового голубого стекла квадратной и треугольной формы, то на черный шкаф, в котором строгим строем стояли тяжелые толстые папки. Прежде чем разбираться дальше, ситуацию необходимо срочно стабилизировать. Отчетливей всего рисовались два пути: убить или попытаться вернуть все на свои места — извиниться и в то же время нет. Оставлять все, как есть, нельзя. Потому что такой человек, как Схимник,

не забудет. Пощечины, как бабе, при всех. Но другой бы мужик давно взбесился, попытался бы накинуться на него, если не трус и не тряпка, и Схимник точно не такой, но он молчит, только смотрит насквозь — и это плохо, очень плохо. Иногда Баскаков, сам себе не отдавая в этом отчета, побаивался своего бесстрастного и, как ему казалось, туповатого «пресс-секретаря».

Убить? Да, это просто. Только в «приемной» пять тайников с оружием, ближайший в полутора шагах. Достать пистолет и всадить Схимнику пулю между глаз — и все. Но с точки зрения практичности делать это было неразумно. Такими людьми не бросаются.

Баскаков достал из стола упаковку бумажных салфеток, быстро обтер чужую кровь с платинового кольца и пальцев, подошел к столу, взял телефонную трубку, подождал немного и резко сказал:

— Просыпайся, просыпайся! Коньяк принеси! И чашку кофе, — Баскаков положил трубку, закурил и прямо, твердо посмотрел на Схимника. — Я сожалею, что так получилось. Это непозволительно с моей стороны. Но и ты меня пойми! Такого наворотить — это ж… Объясни мне, Схимник, как получилось, что ты оказался в квартире наедине с этой девкой — ведь изначально же решили — в квартиру не соваться! И как получилось, что ты ее упустил?! Это же надо… теперь… устроили… вам, красавцы, милицейскую сводку почитать?!

— Я уже читал, — кисло сказал Ян. Баскаков насмешливо кивнул.

— Молодец, оперативно. И грамоте разумеешь, я смотрю. Что ж ты, грамотный, наравне с коллегой мне такое блядство устроил?!

В дверь осторожно постучали, потом она отворилась, и в «приемную» скользнула пожилая женщина в тапочках и кое-как застегнутом халате. Сдержанно зевая, она поставила на стол поднос с коньяком и кофе и исчезла. Баскаков протянул Схимнику одну из бумажных салфеток, тот взял ее, промокнул оцарапанную щеку и сел в кресло с таким видом, будто ровным счетом ничего не произошло. Виктор Валентинович повернулся, чтобы разлить коньяк, и случайно его взгляд упал на Сканера. Тот уже не смотрел в аквариум, он смотрел на Схимника. В его глазах был неприкрытый животный ужас.

— Так что же ты делал в квартире?

Схимник смял салфетку и слегка улыбнулся.

— То, что и должен был. Девочку ждал.

— Ее ждали мои люди, и их было достаточно, и ты об этом знал! — подал голос Ян и потянулся за своим кофе. Схимник сонно посмотрел на него.

— Что ж твои люди не увидели, как она вошла в квартиру? Как я вошел, они тоже, кстати, не заметили. У тебя очень хорошие люди, Ян, а ты — славный стратег. Я же тебе говорил, что нужно лучше изучить эту бабенку, а не удовлетвориться данными Гунько. Разумеется она не поперла напрямую, влезла через соседский балкон у тебя под носом.

— Мои люди следили за балконами, — процедил Ян. Схимник зевнул.

— Прям постоянно следили?

— Конечно, я отвечаю! Только, может отвлеклись, когда там тинэйджеры местные своими дурацкими петардами начали хлопать… потому что, говорят, там такое началось!.. — рука Яна замерла, не донеся чашку до рта. — Вот же сука, а!

— Если бы меня не было в квартире, вы б ее так и не увидели. А если б твои кретины не вломились, так мы бы уже побольше знали — вероятно, все бы знали — она уже почти раскололась!

— А музыка…

— Случайно вышло.

— Погоди, — Баскаков нетерпеливо махнул рукой на Яна, — ты что же, разговаривал с ней?

— Да, — Схимник усмехнулся и хрустнул суставами пальцев, — мы очень мило поболтали. Можно сказать, поворковали.

— Она знает, где Чистова?!

— Знает. И сказала бы, если б мне не помешали. Когда бабе лицо портишь, она обычно становится очень разговорчивой.

Баскаков перевел взгляд на Яна, и тот недовольно кивнул.