Мясник
Шрифт:
В тамбуре он набросился на нее, стал тискать, мять, хватать за грудь. Рука его залезла ей под юбку, оттянула резинку трусов и нырнула внутрь. От неожиданности, страха и отвращения она закричала, но он не останавливался. Тогда она изо всех сил вцепилась ему в плечо. Он завопил от боли и отпустил ее.
— Ты что?! — заорал он. — С ума сошла?!
— Это ты сошел с ума, — ответила ему она. — Всю жизнь мечтала девственность потерять в грязном тамбуре. Ни постели, ни душа, ни шиша. Козел ты, Андрей.
— Что?! — грозно
За такие слова знаешь что бывает?
— А за изнасилование в зоне знаешь что бывает? — парировала Таня, неожиданно обнаруживая специфические познания. — Лучше сейчас козел, чем потом — петух. Согласен?
Он все еще морщился от боли — на плече его виднелись следы ее зубов.
— Да нужна ты, — нехотя сказал он. — Насиловать тебя… Больше некого будто.
— О’кей! — улыбнулась ему Таня. — На том и договоримся. Пошли назад.
Когда они вернулись в купе к Генке и Веронике, те стали с любопытством их рассматривать, как бы пытаясь понять, что произошло. Первый не выдержал Генка.
— Ну? — грубо спросил он. — Трахнулись, что ли?
— Заткнись, — сказал ему Андрей.
Таня не реагировала, молча готовила
свою полку к ночлегу.
— Правильно! — во все горло загоготал Генка. — Молодец, Танюха. Береги честь от всяких мудаков. Нам тоже сгодится.
Андрей соскочил со своей верхней полки и кинулся к Генке, сжимая кулаки.
— Ты, гондон штопаный! — заорал он. — А ну, давай выйдем!
Генка был спокоен, даже посмеивался.
— Гондон, да? — переспросил он. — Я, да? Выйдем, да? Ну давай выйдем.
И, не оборачиваясь, вышел из купе. Еле § сдерживая себя, за ним вышел Андрей.
I. Вероника посмотрела на Таню.
Так до старости и будешь целкой ходить? — с упреком сказала она. Херня какая то: из за целки «мочатся» друг с другом. Как будто других дел нет. Да и зачем она тебе, целка-то? Все порядочные смеются. Пятнадцать лет уже, а кайфа до сих пор не видела. Помрешь ведь скоро от старости, а так и не поимеешь мужика.
Таня молчала. Что говорить? Все равно не поймет. У нее свои понятия.
Дверь купе снова отворилась, и в него вошли Генка и Андрей. Генка чему-то улыбался. Глаза Андрея почему-то бегали.
— Чё, уже? — удивленно смотрела на них Вероника. — Ну, и кто кого?
— Победила дружба! — снова загоготал Генка. — Союз нерушимый и непоколебимый.
— Жрать будем? — спросила Вероника.
— Конечно! — ответил Генка.
Андрей молча кивнул.
— Я не буду, — сказала Таня, — спать охота. Хорошо бы сейчас заснуть, а в Москве проснуться.
Спи, спи, — милостиво кивнул ей Генка.
Вероника стала собирать на стол. Таня устроилась поудобнее, закрыла глаза и под мерное покачивание поезда уснула.
Проснулась она от того, что почувствовала: кто то яростно срывает с нее трусики. Она моментально проснулась, хотела закричать, но сильная
— Тихо… тихо…
Она изловчилась, укусила его ладонь, но он только сильнее вдавил ее лицо в подушку. Трусики уже были сорваны, и он коленом пытался раздвинуть ей ноги. Она отчаянно сопротивлялась, но силы уже были на исходе. И в какой-то момент вдруг мелькнула предательская мысль: «Да почему нет?» Она перестала барахтаться и обмякла. Почти моментально Андрей этим воспользовался. Острая боль пронзила ее, она вскрикнула, а Андрей стал часто-часто двигаться, и каждый толчок его приносил ей новую порцию боли. Впрочем, длилось это не очень долго. Очень скоро она перестала чувствовать боль так остро, как прежде. Но удовольствия, о котором говорила Вероника, она тоже не испытывала. Наконец Андрей застонал громко, в голос, и затих прямо на ней.
Она не плакала. Она просто думала, что вот, как жаль, хороший ведь парень, и они могли быть еще вполне счастливы, наверное, друг с другом, но вот он взял и все испортил. Ну не виновата она, что такая старомодная.
— Я тебя никому не отдам, — прошептал ей в ухо Андрей.
Она скривилась. Зачем он ей это говорит? Какое это теперь имеет значение?
— Вероника! — позвала она негромко.
Она хотела спросить ее: ну, где он, твой
обещанный кайф? И из-за этого стоило столько разговоров вести? Если это секс, то занимайтесь им сами. Без меня. Отныне и навсегда. Я больше в эти игры не играю.
— Их нет, — шепнул ей в ухо Андрей.
— А где они? — удивилась Таня.
— В тамбуре.
— Трахаются? Им что, здесь западло?
— Да нет, — восторженно шептал ей в ухо Андрей. — Помнишь, мы с Генычем выходили. Он тогда сказал мне, что нарочно вытащил меня из купе, чтобы сказать, чтоб я не беспокоился, что когда ты заснешь, они с Вероникой выйдут, а я… ну вот, короче, так и вышло. Башка у него варит, правда?
— У него, может, и варит, — слабо ответила Таня. — А у тебя вот вообще отказала. Зачем ты мне эту пакость рассказываешь? Чтоб мне больней было?
— Ну как? — удивился он. — Мы же теперь все равно вместе. Рано или поздно это бы произошло. Так что мы теперь, считай, как Геныч с Вероникой — вместе.
— ЭТО не произошло, — спокойно проговорила Таня. — ЭТО теперь вообще никогда не произойдет. Из-за тебя. Я не так себе ЭТО представляла. То, что произошло, мне не нравится. Так что больше ко мне не прикасайся. Никогда. Понял?
— Ты че, Танька? — удивленно спрашивал он ее.
— Ты как с Генкой договорился? —
спросила она у него. — Что потом сам его позовешь? Должны же они спать.