Мятежник Валькира
Шрифт:
Валькиры рубили своих противников, но их становилось всё меньше. Два валькира пали от вновь подоспевших стражников. Ещё один, и ещё один, и ещё один. Кирон почувствовал жгучую боль от раны, нанесённой кинжалом. Он посмотрел вниз и увидел, что кто-то из участников свалки рассёк его до кости. Его бок был скользким от крови, и сквозь десятисантиметровую рану виднелись белые рёбра.
Теперь Кирон встал спиной к спине с двумя оставшимися товарищами. Остальные валькиры были повержены и неподвижно лежали на залитом кровью полу. Кирон мельком увидел высокую фигуру Фреки за спиной стражника и, ослеплённый внезапно нахлынувшей волной ярости, бросился на него. Два калганских стражника
Он увидел, как на него опускается клинок офицера, но понимал, что не сможет отразить удар. И когда клинок обрушился, за открытым окном раздался громкий шипящий рёв. Кирон слегка улыбнулся. Алис была в безопасности…
Он поднял меч, чтобы отразить нанесённый сверху вниз удар. Ослабев, он смог лишь слегка отклонить его. Лезвие скользнуло по его голове, и он, пошатнувшись, упал на колени. Он попытался снова поднять оружие… попытался сражаться… но не смог. Медленно, неохотно он опустился на пол, и тьма, поднявшаяся от окровавленных плит, поглотила его…
5
Кирон пошевелился, пульсирующая боль в боку прорвалась сквозь кровавую пелену беспамятства. Под собой он чувствовал мокрые камни, воняющие смертью и грязью. Он с трудом пошевелился, и пульсирующая боль усилилась, заставляя его сознание балансировать на грани падения во тьму.
Он одеревенел и замёрз. «И сильно ранен», — смутно подумал он. Его раны никто не обработал. Очень осторожно он открыл глаза. Они сказали ему то, что он уже знал. Он был в тёмной камере, грязной и сырой. Его охватил болезненный озноб. Дрожа от холода, съёжившись на каменном полу, Кирон снова погрузился в бессознательное состояние.
Когда он снова очнулся, его трясло от лихорадки, а рядом с ним стояла миска с холодной кашей, покрытой сверху коркой застывшего сала. Язык казался толстым и распухшим, острая боль в раненом боку сменилась тупой. С большим трудом он дотащился до угла темницы и сел, уставившись на железную дверь.
Ощупав себя, он обнаружил, что его лишили амуниции и оружия. Он был наг, покрыт грязью и засохшей кровью. Двигаясь, он почувствовал, как по его рассечённому боку снова потекла кровь. Рана открылась. Пот проступил сквозь запёкшуюся кровь на его щеке. Его мысли блуждал в лихорадочном бреду — в кошмарном сне, где высокая, холодно-высокомерная фигура Фреки, казалось, заполняла всё пространство и время. Яркие глаза Кирона засверкали звериной ненавистью…
Каким-то образом он почувствовал, что ненавистный калгана где-то рядом. Он пытался держать глаза открытыми, но веки, казалось, налились свинцом. Голова опустилась, и лихорадка снова унесла его в чёрную тьму какой-то фантастической межгалактической ночи, где странные фигуры танцевали и кружились в уродливой радости…
Его разбудил лязг дверного замка. Возможно, прошло несколько минут, а может, и несколько дней. Кирон не знал. У него кружилась голова. Он смотрел на открывающуюся дверь лихорадочно блестящими глазами. Вошёл тюремщик с факелом, и свет ослепил Кирона. Он прикрыл лицо рукой. К нему обратился голос. Голос, который он знал… и ненавидел. С трудом, содрогаясь от напряжения, он взял себя в руки, теперь его поддерживала лишь ненависть. Убрав руки от лица, он посмотрел вверх — в ледяные глаза Фреки Неизвестного.
— Значит, ты наконец-то
Кирон ничего не ответил. Он чувствовал, как внутри него вновь разгорается ярость.
Фрека держал в руках украшенный драгоценными камнями кинжал и лениво поигрывал им. Кирон наблюдал, как отгранённые камни переливаются в свете факелов. Тонкое лезвие в руках калгана отливало синим и серебром.
— Мне сказали, что леди Алис была с тобой — здесь, на Калгане. Это правда?
Алис… Кирон на мгновение смутно вспомнил о ней, но почему-то эта мысль вызвала у него грусть. Он выбросил её из головы и, прищурившись, посмотрел на украшенный драгоценными камнями кинжал Фреки, не в силах отвести взгляд от сверкающего оружия.
— Ты можешь говорить? — спросил Фрека. — С тобой была сестра Торана?
Кирон смотрел на оружие, и в его тёмных глазах разгорался дикий блеск.
Фрека пожал плечами.
— Хорошо, Кирон. Какая разница! Тебе интересно узнать, что армии прибывают? Земля будет нашей через четыре недели. — Его голос был холодным, бесстрастным. — Ты, конечно, понимаешь, что тебя нельзя оставлять в живых.
Кирон ничего не сказал. Он очень осторожно копил в себе силы. Кинжал… кинжал!..
— Я не стану рисковать войной с Валькиром, убивая тебя сейчас. Но тебя будет судить совет звёздных королей на Земле, когда мы сделаем то, что необходимо сделать…
Кирон пристально смотрел на тонкое лезвие, и ненависть пульсировала в его воспалённом разуме. Он сделал глубокий, прерывистый вдох. Фрека лениво крутанул клинок, и драгоценные камни вновь засияли.
— Нам следовало схватить тебя сразу же, как только пропал Ландор, — размышлял калган. — Но… теперь это уже не имеет значения…
Напряжённые мышцы позволили Кирону нанести резкий, как бросок змеи, удар рукой. Он ударил Фреку под колени изо всех сил, и калган беззвучно упал, а тонкий кинжал зазвенел, ударившись о скользкий пол камеры. Стражник прыгнул вперёд. Кирон нащупал рукоять кинжала. С рычанием, полным животной ярости, он вонзил его в незащищённую грудь Фреки. Его рука снова взметнулась вверх и снова опустилась, а затем стражник ударил его обутой в сапог ногой прямо в лицо, и свет факела вновь померк, сменившись чернильной тьмой…
В темноте время потеряло всякий смысл. Кирон просыпался раз десять, чувствуя тупую пульсирующую боль в ранах, а затем опять погружался в бессознательное состояние. Он ел — или его кормили — достаточно, чтобы поддерживать в нём жизнь, но он ничего не помнил об этом. Он плыл по чёрному с красными отблесками морю. Морю нереальному и пугающему. Он то кричал, то рыдал, как ему диктовали фантомы его болезненных грёз, но сквозь всё это красной нитью тянулось чувство восторга. Ненавистный Фрека был мёртв. Ни кошмары, ни бред не могли лишить его этой единственной опоры в жизни. Фрека был мёртв. Он смутно помнил, как кинжал снова и снова вонзался в грудь его мучителя. Иногда он даже забывал, за что ненавидел Фреку, но цеплялся за осознание того, что убил его, как утопающий цепляется за последний глоток воздуха.
В темницу Кирона проникали звуки. Знакомые звуки. Шипящий рёв космических кораблей. Ужасный шум толпы. Кирон лежал, растянувшись на каменном полу своей камеры, не слыша их, погрузившись в фантасмагорический ступор бреда. Его раны так никто и не обработал, и только могучее тело воина помогало ему не упустить нить жизни.
Потом пришли другие звуки. Грохот таранов и стук падающих камней. Крики умирающих мужчин и женщин. Какофония из звона оружия и проклятий сражающихся. Шли часы, и шум становился всё громче, всё ближе, он уже звучал в самом сердце Цитадели Нега. Факелы в других помещениях погасли и их некому было заменить. Шум схватки нарастал, смешиваясь с нечеловеческими, животными криками обезумевшей толпы.