Мятежник

Дуглас Кристина

Даже если я спала допоздна, я всё равно вставала раньше, чем многие в Шеоле. Когда я спускалась к морю, я слышала звуки людей, тренирующихся под строгой опекой архангела Михаила, шум, доносившийся из открытых дверей огромной комнаты, где они работали, но пляж был пуст. Я скинула сандалии у кромки воды и пошла сквозь рябь прибоя, чувствуя, как солнце палило на меня, высушивая мои свежевымытые волосы в массу раздражающих завитков вокруг лица. Я надеялась, что короткая стрижка придаст мне какой-то вес, несмотря на мой рост. Вместо этого я закончила тем, что выглядела как беспризорница, а для беспризорниц не было места в мире огромных, слишком красивых падших ангелов.

Я смотрела на тёмно-синюю воду, пока шла вброд вдоль берега. Это была ещё одна иллюзия,

от которой я не могла избавиться. Океан был целебным миром для Падших, его воды могли исцелить даже смертельный удар ангела, но для их человеческих собратьев это была просто вода. Не было никаких причин, по которым я должна была чувствовать себя окрепшей и исцелённой, когда я входила в море, которое было у нашего порога, но я это чувствовала, и Михаил научил нас, что восприятие — это половина дела. Если бы мы верили, что победим, мы бы победили. Если бы я верила, что океан укрепляет и исцеляет меня, то, по крайней мере, эмоционально, это было бы так.

Это не исцелило бы меня физически. Я уже исподтишка пробовала это, надеясь, что прохладная, очищающая вода смоет шрамы. Этого не произошло, но, когда я появилась в тот первый раз, я почувствовала, что их важность ускользает.

На самом деле, я не думала об уродливых шрамах, покрывающих мою плоть в течение долгого времени, месяцев, возможно, лет. Не раньше, чем Каин прибыл в ливне пламени.

Я была зла на себя. У меня сегодня были дела, но эротический сон не давал мне покоя. Я всё ещё могла это чувствовать. Хотела я сражаться или нет, каждый должен был проводить, как минимум, два часа в день на боевой подготовке, и ничто не освобождало меня от этого. Это была тяжёлая, изнурительная работа, но мне нравилось, насколько сильной она меня заставляла чувствовать, приятное чувство усталости, наполнявшее моё тело. Я пообещала себе, что сегодня буду тренироваться вдвое усерднее. Разрабатывать моё тело так усердно, чтобы я слишком устала, чтобы обращать на кого-либо внимание, так усердно, что мой сон был бы без сновидений.

Я повернулась, готовая вернуться, и увидела его, сидящего на скалах над головой, на том самом утёсе, куда летал Разиэль, когда ему нужно было подумать. Разиэль не был воспитан, чтобы управлять этой непослушной кучкой Падших. Задачей Азазеля всегда, на протяжении неисчислимых тысячелетий, было направлять Падших в их непрекращающейся битве против Уриэля и его злобно жестоких указов. Были столетия разрядки, а затем война вспыхивала снова, как это было, когда Элли впервые появилась в Шеоле.

Но что-то оборвалось внутри Азазеля, когда его любимая жена Сара пала в той же битве, в которой погиб Томас, и он исчез, оставив всё Разиэлю. Только когда он вернулся, принеся с собой воплощение того, что когда-то было самым могущественным женским существом во вселенной, стало ясно, что всё вот-вот изменится.

Но там, наверху, был не Разиэль, наблюдавший за своими людьми. Это был Каин, тёмный ангел. Наблюдающий за нами.

Я взглянула на него. На что он смотрел так далеко в море?

Я почувствовала, как его взгляд скользнул по мне, я отвела глаза и пошла. Он, вероятно, смотрел прямо сквозь меня, не понимая и не заботясь о том, кто была одинокая женщина на пляже.

Элли была на временном постельном режиме после того, как некоторые незначительные судороги парализовали её страхом. Ей не следовало вставать вчера, но любопытство было слишком сильным, чтобы она могла устоять.

Я ни капельки не беспокоилась о ней. По крайней мере, в этом одном вопросе моё видение было совершенно ясным. Элли родит сильного, здорового ребёнка, и с ней всё будет в порядке.

Я мало что могла сделать, чтобы успокоить страхи Разиэля. Это был его выбор — верить в лучшее или худшее, и я не могла ему помочь. Я работала бы в своём саду, навещала Элли, проводила время на тренировках. Я бы следовала своей обычной мирной рутине и забыла бы о тёмном ангеле, который наблюдал за мной.

Работа в Шеоле была необязательной, мне не нужно было ухаживать за участком земли, наполненным целебными растениями и цветами, но погружение

рук в богатую, тёплую землю заземляло меня, успокаивало, как и океан. Одна из подруг моей матери была одержима астрологией, и я до сих пор помню её слова, когда мне было семь лет. Она настояла на том, чтобы сделать мою карту, и после долгих расспросов выяснилось, что моя мать действительно помнила, в какое время я родилась. Начало конца её свободы, сказала она, поэтому она обратила внимание, но на этот раз её апатия принесла результаты. По словам Латьерры, я была Тельцом перерастающим в Рака и слишком большим количеством Скорпиона в моей карте. Когда мне было семь лет, мне говорили, что я чувственна, и когда я жила в многоэтажном доме в бетонных джунглях, я не могла понять, что она имела в виду под связью с землёй. В уродливом городе Среднего Запада не было океана, который мог бы взывать ко мне, и я проигнорировала настойчивое утверждение Латьерры о том, что я предназначена для великих и замечательных дел.

Мне нравилось думать, что тогда у меня не было видений, запертых в той тёмной, хаотичной жизни, но это было неправдой. Я знала, что меня спасут. Я знала, что кто-то придёт за мной, и на самом деле, я знала, что это будет ангел. Когда я была моложе, я думала, что это просто означает, что я умру, и я смотрела на это будущее со спокойным принятием болезненно романтичного подростка. Я читала всё, что могла найти, погружаясь в мир романов, и представляла себя Бет из «Маленьких женщин», спокойной, милой и обречённой.

Поэтому, когда появился мой ангел, я пошла добровольно, даже не задавая вопросов. Я оставила своих братьев и сестёр позади, уверенная в том, что последний мужчина в жизни моей матери был чистым, трезвым и ответственным. Он бы заботился о них и любил их, как мог, защищал бы их от худшего из решений нашей матери. Я могла бы жить своей жизнью прямо сейчас, с моим тёмным ангелом.

Но он не был тёмным ангелом. В этой части я была неправа. Томас был ангельски справедлив, мил и открыт, щедр и любящ, и он прошёл долгий путь в деле исцеления моего сердца и души. Я была похожа на плотно свернувшийся бутон, прячущийся от мира, и расцвела под нежными уговорами Томаса. Я отдала ему всё, что могла, приближаясь всё ближе и ближе к той связи, которую другие считали само собой разумеющейся, а я жаждала.

А потом напали Нефилимы.

Мне потребовалось так много времени, чтобы исцелиться, что у меня едва хватило времени оплакать его. Я была в бреду от боли и наркотиков, и я приняла его потерю с горем, отчаянием и чувством вины. Я никогда по-настоящему не давала ему того, чего он заслуживал. Не полностью доверяла. И не давала кровь.

Что-то всегда удерживало меня от этой последней связи, и он спокойно обходился Источником, пока я не была готова. Я понимала проклятие, неохотную потребность, но я не была готова предложить свою кровь моему мужу. Той ночью, после того, как Нефилимы были навсегда изгнаны из нашего мира, я планировала оказать ему это последнее доверие.

Вместо этого он был разорван на части, крича, когда я пыталась добраться до него, и моё собственное тело было разрезано, моя кровь пролилась на пляж среди всех остальных, и я протянула руку, желая присоединиться к нему в смерти.

Но я выжила. В конце концов, я исцелилась. Единственными признаками того ужасного дня были линии на моём теле, параллельные шрамы от когтей Нефилимов. И чувство вины и пустоты в моём сердце.

Сад прошёл долгий путь к моему исцелению. В Шеоле не было лекарственных растений, так как там было мало болезней, но цветы росли повсюду, кроме как во дворе за моей комнатой. Участок земли за пределами пристройки был готов и плодороден, и он с энтузиазмом воспринял пересадки и семена, которые я нашла. Я выращивала цветы и растения с буйной самозабвенностью, позволяя ярким цветам омывать меня, пурпурным и розовым, синим и жёлтым и всеми оттенками красного, и ощущение богатого суглинка на моих руках, аромат, вкус и наслаждение от всего этого были моим спасением и моим утешением. Пока Каин не вторгся в моё спокойствие.