Мятежное хотение (Времена царствования Ивана Грозного)
Шрифт:
Этих людишек бояре прозвали «шептунами» и боялись их также крепко, как Никитку-палача. Перед «шептунами» робели даже могущественные бояре, их старались задобрить щедрыми подношениями, перед ними заискивали. От незаметного жильца зависела судьба окольничего, а порой и самого боярина.
Кому было вольготно, так это скоморохам, которые сумели вытеснить из Гостиных палат всех гостей и правили здесь так же безраздельно, как царь Иван у себя во дворце. Пустел понемногу и Посольский приказ, а заморские вельможи поделили со скоморохами палаты.
Немногие послы, что остановились в Гостином дворе, уже неделю не принимались Иваном Васильевичем, и единственным их развлечением было хлебать брагу с боярами, специально приставленными к ним именно для этого. Послов опаивали так, что они частенько не могли подняться даже
Порой послы собирались все вместе за одним столом и, попивая душистый ром, говорили о ливонских делах русского царя. Воевода Шах-Али [58] на всю Европу навел ужас, и в королевских дворах велись разговоры о том, как один за другим, сдаются крепости, среди которых такие твердыни, как Нейхаузен, Мариенбург. Перед многочисленным воинством татарина Шах-Али дрожала вся Европа, поход его сравнивали с покорителем Востока — Чингисханом [59] . Великосветские дамы падали в обморок, когда кавалеры, мало искушенные в этикете, начинали рассказывать о том, что передовые полки бывшего казанского хана Шах-Али, до смерти насиловали женщин в покоренных городах, а самых красивых привязывали к деревьям и использовали в качестве живых мишеней. Однако свежая новость, казалось, задела больнее всего — под Феллином воеводой Курбским был разбит цвет ливонской знати, а бывший гроссмейстер Фюрстенберг попал в плен [60] . Неделю назад пленников доставили в Москву, раздели донага и ударами железных прутьев гнали по улицам города.
58
Шиг-Алей (Шейх-Али) (1505–1567) — царь казанский и касимовский.
59
Чингисхан (ок. 1155–1227) — основатель и великий хан Монгольской империи (с 1206 г.), организатор завоевательных походов против народов Азии и Восточной Европы.
60
В ходе Ливонской войны русскими войсками в 1560 г. заняты крепости Мариенбург и Феллин, взят в плен магистр Ливонского ордена Вильгельм фон Фюрстенберг. Курбский Андрей Михайлович (1528–1583) — князь, боярин, писатель. Воевода в Ливонской войне. Опасаясь опалы за близость к казненным Иваном IV боярам, в 1564 г. бежал в Литву.
Ливония была обречена: территория ее на три четверти была занята расквартировавшимися казаками Шах-Али и дружинами Михаила Глинского.
Осторожно, словно медведь в берлоге, разворачивалась католическая Польша, которая желала прибрать к себе берега Балтии, однако без ссоры с Москвой рассчитывать на это не приходилось. А тут еще и перемирие, которое было скреплено личными печатями польского короля и московского царя.
Оставался еще один вопрос: как отнесется Швеция к вторжению польских войск в те земли, которые она всегда считала своими?
Короли размышляли, а это было преддверие больших перемен.
Несмотря на буйное веселье, которым окружил себя государь, все послы отмечали, что от Ивана не ускользает ни один, даже самый тонкий, момент сложной политической игры. Это был пасьянс, который должен был разложить Ливонию на множество аппетитных кусков. И Иван, впрочем, как и польский король Сигизмунд, хотел заполучить самый значительный из них.
Если Иван и не принимал послов сейчас, то это исходило из интересов той искусной игры, которую вел русский царь.
Послы выпивали ром, заедали его вяленой белугой и расходились каждый по своим палатам с мыслью о том, что Иван будет крепко держать в своих цепких пальцах полузадушенную Ливонию. Эдакий паук, поймавший в свои сети жирную зловредную муху.
Несмотря на веселое безделье, которое воцарилось во дворце, царь Иван, как никогда, был активен, он рассылал своих послов в заморские страны, принял посла из Дании, который требовал вернуть Ливонии завоеванные земли, а потом
Иван Васильевич откровенно хохотал над указом императора Фердинанда Первого [61] , который захотел блокировать Москву и потому запретил навигацию по Нарве, что препятствовало бы доставке в Россию военных припасов. Иван давился от смеха, поведав боярам о том, что хитрая Англия отыскала другой путь, и военные запасы царя никогда не оскудевали.
Ухарь император Фердинанд остался с носом!
Не хотела отставать от Англии и Ганза [62] , для которой торговля с Русью приносила огромную прибыль жителям северных городов. От мала до велика они оделись в соболята особым шиком среди вельмож считалась шуба из меха волка.
61
Фердинанд Первый(1503–1564) — император Священной Римской империи с 1556 г., австрийский эрцгерцог, первый король в Чехии из династии Габсбургов (с 1526 г.).
62
Ганза— торговый и политический союз северных немецких городов в XIV–XVI вв. во главе с Любеком. Осуществляла посредническую торговлю между Западной, Северной и Восточной Европой, ей принадлежала торговая гегемония в Северной Европе.
На стороне паря Ивана были не только Англия с Ганзой, неравнодушна к русскому самодержцу была и Швеция, которая ревниво наблюдала за нарастающим могуществом южного соседа.
Иван жил как хотел — он не собирался оглядываться на Запад, пренебрегал Севером, называя шведского короля «купеческим сыном», а Восток уже давно для царя Ивана был не указ — одно за другим пали Казанское и Астраханское ханства. И единственный, кто его беспокоил, был Крым, орды которого то и дело опустошали южные границы.
У себя в отечестве он был полным господином и подписывал теперь грамоты не иначе как «самодержец всея Руси, по Божьему велению, а не по мятежному хотению»; Ивана Васильевича уже давно не волновало то, что короли Европы по-прежнему обращались к нему по старинке — «князь великий».
Иван был царь и прямой наследник Византии, а то, что невозможно простить обычному смертному, дозволено было великому государю. Оттого во дворце не смолкал кураж, и веселье было таким бурным, что с крыш в испуге слетали вороны и долго кружились над городом черной беспокойной тучей.
Народ знал о чудачествах самодержца, ведал о беспричинных казнях, но прощал ему все. Людская любовь не притупилась, а наоборот, набрала такую силу, какую не ведал до него ни один из русских правителей. Московиты помнили Ивана растерянным, шествующим вместе с бродягами и нищими по улицам; они слышали, как он подолгу каялся и совершенно не стеснялся слез.
Вот таким государь был понятен всем — крепким в делах и искренним в покаянии. А какой муж не чудит! Да в гулянье любой мужик безрассуден: и подраться может, и бабу отхлестать, а то как обопьется, то целую ночь в канаве пролежит. Но уж если начнет каяться, то так шибко, что камням больно станет: до ломоты в пояснице, до боли в шее, до ссадин на лбу.
Все это Иван Васильевич!
О боярах говорили разную хулу. Но из московитов про государя дурного слова сказать никто не мог. Народ искренне любил Ивана Васильевича.
Иван Васильевич последние дни был в приподнятом настроении: королем Ливонии был избран Магнус [63] , младший брат датского короля Фридриха Второго. Этот пасьянс был разложен в пользу московского царя, и потому Иван Васильевич справедливо рассчитывал, что держит в руках главные козыри. Следующий ход должен быть его, а уж царь подберет карту, чтобы покрыть ею с головой двадцатилетнего датского принца.
63
Магнус (1540–1583) — датский принц, король Ливонии.