Мятежное сердце
Шрифт:
Он подарил ей наслаждение, не взяв ничего взамен.
«Ты обладаешь властью. Надо мной».
Микаэла улыбнулась.
Она услышала скрип, приоткрыла один глаз, затем села. Дверь в комнату Рейна медленно открылась, и Микаэла прислушалась к доносящимся оттуда звукам. Она слегка приподнялась, чтобы дотянуться до пеньюара, но тут дверь распахнулась, и она замерла, увидев обнаженного Рейна, который брился, склонившись над умывальником. Боже милосердный. Она поспешно опустилась в ванну, расплескав воду. Рейн поднял
– Доброе утро, жена.
Жена. Он произнес это так чувственно, одним словом пробудив в ней страсть.
– Доброе утро, Рейн. – Она погрузилась в воду по самую шею. – Ты не закроешь дверь?
Отбросив полотенце, он потянулся за штанами, а она наблюдала, как сокращаются мышцы его спины и ягодиц. Рейн ее муж, она имеет право смотреть."Господи, он прекрасен, другого слова не подберешь. Он подошел к двери, остановился на пороге, и Микаэла задумалась, что может означать эта его улыбка.
«Она выглядит необыкновенно соблазнительной», – подумал Рейн, возбуждаясь при мысли о том, что скрывается под слоем воды и пены.
– Хорошо спала?
«Нет. Всю ночь я представляла, как ты меня ласкаешь, едва удерживаясь, чтобы не сломать твою дверь». Но ему незачем это говорить, он и так все знает.
– Ничего. – Она небрежно махнула рукой, но ее взгляд не отрывался от рельефных мускулов на его бронзовой груди. – Дверь, если тебя не затруднит.
– Моя рубашка, – сказал он, подходя к крючку рядом с ванной.
Микаэла охнула.
– Боже мой, Рейн, что это? – воскликнула она, уставившись на ногу мужа.
– Акула посчитала меня подходящей закуской.
– Просто чудо, что ты не лишился ноги. – Микаэла погладила уродливый шрам и линии стежков, которые тянулись от сильной икры к колену.
– Когда я проснулся на следующее утро, то жалел об этом.
– О, Рейн, ты перенес такие муки! Как ты оказался среди акул?
– Человек, желавший убить Аврору, бросил в наполнявшийся приливом бассейн куски мяса, и акула сумела перебраться через риф. Аврора плавала там, а я ее сторожил. Она просила, чтобы я не ходил за ней, мол, сама управится с акулой, но я боялся за нее.
– И вместо Авроры чудовище набросилось на тебя, – сказала Микаэла, убирая руку.
Она представила, как юноша борется с прожорливым хищником, как острые зубы рвут кожу мальчика, как акула пытается его сожрать.
– Аврора спасла ногу, – сказал Рейн.
Она убедила корабельного врача сохранить ее, и он был ей за это очень благодарен.
– Ты даже не хромаешь.
– Ноет в дождь… Я старался это скрыть от всех.
Он вспомнил, как тысячи раз взбирался на горы, чтобы укрепить разорванные мускулы.
– Почему?
– Еще одна метка, делающая меня непохожим на других.
– Но ты действительно не такой, как все, и этим нужно гордиться. –
Под ее взглядом он, казалось, немного оттаял. Она не знала, как много значат для него ее слова и то, что она смотрит на шрам без отвращения. Даже Кэтрин настаивала, чтобы он его скрывал.
В нежном поцелуе Рейна она почувствовала благодарность и радость, что уродливая метка не оттолкнула ее.
– Ты мне снилась всю ночь, Микаэла.
– Да?
– Я снова и снова видел, как доставляю тебе удовольствие. Ты совершенно не знаешь себя.
Микаэла смутилась.
– Ты боишься заняться со мной любовью. Нет, не отрицай, это глупо. Тебе не нужен мужчина, чтобы получить наслаждение.
По ее лицу было видно, что это предположение она сочла возмутительным.
– Доказать? – засмеялся Рей.
– Нет, – поспешно возразила она. – Вода остывает.
– Тогда вылезай. – Рейн подал ей пеньюар.
– Я могу сама.
– Я твой муж, и ты в конце концов ничего не должна скрывать от меня.
«В конце концов он вышвырнет меня вон», – подумала она. В его глазах был вызов, и Микаэла, отвернувшись, встала. Рейн полюбовался изящным станом, округлыми ягодицами жены и набросил ей на плечи пеньюар.
Стоя к нему спиной, Микаэла дрожащими руками завязывала пояс и вспоминала, как выглядело его обнаженное тело сзади. Он поцеловал ее в шею, их тела соприкоснулись. Рейн ухватил губами мочку уха, слегка потянул, и соски у нее сразу отвердели. Когда Микаэла повернулась, он уже закрывал за собой дверь ванной. «Да, он верен своему обещанию, – подумала она, – и не овладеет мной, пока я сама не приду к нему».
Опустившись на табурет, она сжала бедра, но твердая поверхность только усиливала ее возбуждение. Черт побери, разве не глупо так сильно хотеть его, стремиться к тому, что обещает его тело, и одновременно бояться неизбежного? И когда только у него кончится терпение?
По ту сторону двери Рейн с трудом перевел дух, ощущая бурную пульсацию в чреслах. Микаэла – сущее наказание. Ведь она хотела его и, приложи он небольшое усилие, пришла бы к нему в постель. Но ему не нужны ее сожаления. Всю ночь Рейн думал над тем, что могло произойти, настолько ее испугавшее и заставившее так отчаянно сопротивляться желанию. Выводы оказались довольно вульгарными и грубыми.
Микаэла водила расческой по волосам в безнадежной попытке уложить непослушные кудри, но они торчали во все стороны, как прутья старой корзины, и ее уже подмывало взять в руки ножницы. Она давно оделась, а тело по-прежнему жаждало его прикосновений. Ощущения, которые Рейн пробудил в ней минувшим вечером и сегодня утром, не выходили у нее из головы.