Мышеловка для кота
Шрифт:
Тот, кто его отправлял, обладал извращенным чувством юмора. А может быть, просто садист… Я все ногти переломала, отковыривая эту пленку, намотанную в десять, двадцать, тридцать, сотню слоёв… Даже любопытство мучить начало, вместе с раздражением: что ж там такое ценное внутри, что его так бережно упаковали?
Рулон. Плотный. Большой. Непонятный какой-то…
Чтобы полностью развернуть, пришлось укладывать на пол и раскатывать по нему, прижимая тапками и какой-то еще ерундой….
Фотообои, что ли? С ромашками. Как будто кусок бескрайнего поля, втиснутый на кусок плотной бумаги… И что бы
Долго ломать голову над вопросом меня не заставили. Даже не удивилась, в общем-то, услышав звонок.
— Алло.
— Привет. Не отвлекаю?
— И что я должна с этим делать?!
— С чем? — Несказанное удивление в голосе должно было меня обмануть. Но я уже слишком хорошо знала эту насмешливо-серьезную манеру поражаться. Сама так часто делала.
— Сам знаешь, не прикидывайся. И что это, вообще, означает?
— Лиз, я узнал. Ромашки в августе не цветут. Все уже давно завяли и пожухли.
— А… это замена букета?
— Угу.
— Боюсь представить стог, который ты приволок бы, если было начало лета…
— Зачем же? Я бы тебя прямо в поле отвез… Чтобы не мелочиться…
— И там оставил бы… Чтобы сначала заблудилась, а потом бросалась тебе на шею, как спасителю? — Было безумно приятно, конечно, что он помнит. И что вот так оригинальничает… Но признаваться в этом не хотелось, поэтому, бурчала недовольно.
— Идея, конечно, тоже хорошая… Но я себе другое представлял… — Мечтательные нотки в его голосе заставили насторожиться…
— Боюсь подумать даже… Прикопал бы где-нибудь, прямо под ромашками?
— Нет…Просто… уложил бы на них… Как живьем вижу: зелень, яркие цветы, знойный воздух, даже птицы умолкли, и ты… голенькая… ммм…
Я физически ощутила, как обдало жаром и щеки, и шею, и по позвоночнику холодок пробежал… Пришлось прокашливаться…
— Ты мне позвонил, чтобы сексом по телефону заняться?
— Нет. Хотел узнать, прощен ли уже, или нужно дальше изобретать?
— Не прощен. — В этом даже сомнений не было. Ни один мускул не дрогнул, когда отвечала.
— А придти можно?
— Нужно. Я одна с этим куском обоев не справлюсь. Кстати, что прикажешь с ним делать?
— Дверь открывай, сейчас покажу.
Черт. Того, что он стоит под дверью, не ожидала.
Оказалось, что зашел он вслед за курьером, а потом ждал, когда тот вручит посылку и выйдет.
Не ленивый, однако… Подпирать спиной ободранные стены моего подъезда — то еще удовольствие… Правда, я ему не призналась в своем восхищении…
А вот когда кусок фото-поля идеально разместился на пустой стене моей спальни… А потом его осветили лучи уходящего солнца… Восхищение скрыть было невозможно.
И, конечно же, он остался. Погоревали вместе о неслучившихся оладьях, заказали пиццу и спагетти из какого-то модного ресторана, а потом валялись, глядя в экран ноутбука с картинками интерьеров, спорили до хрипоты по поводу цвета плитки в бассейне… Милейшая идиллия. Кроме одного: с сексом Кир на этот раз обломился. Ну, потому, что так мой организм сказал.
Думала, он домой уедет после этого облома, но — ничего подобного. Остался.
Оказалось, что, когда все болит, раздражает и тянет, очень тепло и уютно бывает прижаться к чему-то большому и теплому.
Когда Кир был выставлен за дверь, с напутствием, чтобы шел и дальше придумывал способы искупления, я осталась наедине с собой. И опять испугалась. Слишком с ним было уютно и хорошо.
Нинка, выслушав историю последних двух дней, затем — про мои бесплодные метания, долго молчала (испугав меня до умопомрачения, такое с ней только во сне и беспамятстве бывало), а потом выдала:
— Не знаю, Лиз… Тут два варианта: либо убить, чтобы не сомневаться больше, либо благословить…
Тоже мне, помогла. Подруга называется. Я и без нее догадывалась, что могут быть лишь две крайности. Но какую из них выбрать?
Но этот садюга даже здесь не хотел давать мне право выбора: начал заваливать цветами. Только не теми, которые пахнут, осыпают пыльцу и листья, а потом вянут, а теми, которые почти вечные. В общем, вместо букетов он присылал, тащил, заносил и складывал новые изображения букетов. Кажется, просек, что идея с фотообоями понравилась. Каждый раз это было что-то новое: васильки, колокольчики, незабудки среди ярко-зеленой травы, кувшинки на зеркальной водяной глади…
В какой-то из дней мои нервы не выдержали: я наорала на Кира. Потому, что попросту некуда было складывать все эти свертки, которые, к тому же, безумно воняли типографской краской, картоном и чем-то еще.
Янкевич поржал и предложил выкинуть все лишнее, что не понравилось. Рука не поднялась.
А на следующем плакате были не цветы, а надпись: " я уволил Ирину". На оборотной стороне: "И запретил приближаться к тебе и ко мне".
Я, естественно, порадовалась. Только связи между этой новостью и прощением Кира не нашла.
Он, почему-то, решил, что его родственники — главное препятствие нашему счастью. И чем они дальше, тем больше у нас будет шансов жить в мире и согласии. Доля правды в этом, конечно же, была. Не зря так популярна поговорка про счастливые браки с сиротами… Но ведь семья — это семья. Какая бы ни была она странная. Кстати говоря, это Кир моих еще не видел. Его еще ожидало небо в алмазах и желание свинтить куда-нибудь за дальние моря. Об этом честно предупреждала, но парень был слишком самоуверен… Лично я считала, что очень зря.
Но главное было не в этом.
— Кир, ты решил меня вообще не знакомить с родными, что ли? — Задавая вопрос, я сама не знала, какой хотела бы получить ответ. Но прояснить ситуацию было просто до одури необходимо.
— Лиз, тебе мало Андрюхи и Иры? Мне кажется, вполне достаточно… — В очередной раз он собирался уйти из моего дома. Ночевать у меня для Янкевича стало нормой и привычкой. Так же, как и быть наутро изгнанным. С напутствием: "Уходи, и без мольбы о пощаде не возвращайся". По-моему, наказание Киру уже начинало нравиться. Вполне устраивало, похоже. А я не знала уже, что бы такое погаже придумать, чтобы и самой не остаться среди наказанных…