Мышеловка для кота
Шрифт:
— Кирилл… — Ну, все… я теперь хныкать еще начну…
— Кто-то обещал заткнуться…
— Зачем ты меня мучаешь?
— Ты так долго делала мне мозги… теперь — моя очередь… Все по правилам… — Я бы поверила, наверное, если б его шепот не прерывался так часто. Сам же себя изводит, гад, и меня доводит, до ручки…
— И что теперь делать?
— Расслабиться. И получать удовольствие. Помолчи. И не думай.
А потом он показывал, как это — не думать ни о чем. Отдать себя во власть его тела, такого сильного, и такого нежного. Сдаться и принять все, что
А потом завороженно смотреть, распахнутыми глазами, как смотрит на тебя… Ждет…И не позволять себе еще раз улететь, ожидая его…
Пока не шепнет, разрешая: "ну же, Лиз, давай"… Наконец, раствориться в неге… Удовлетворенно чувствуя, как расслабленно прижимается его тело — к твоему…
Все, прощайте мои мозги. Кажется, мы приплыли…
Блаженное оцепенение тела, ума, совести, чувств — не зря французы нарекли это "маленькой смертью"… Можно бы и до утра так нежиться… Но — не здесь и не сейчас. Не в гостиничном номере с чужим, совершенно посторонним мужиком. Которому очень не хочется мозолить глаза, когда он придет в себя и посмотрит по-трезвому. Надо бы аккуратненько подниматься, собирать вещички (поди еще, найди их, в этих хоромах)…. Но, черт… Как же это физически сложно…
В прошлый-то раз уходила отсюда на подкашивающихся ногах. А сейчас, видимо, придется ползти, или держаться за стеночку… Нехорошая, вообще-то, тенденция — таким вот образом покидать этот номер. А приходить сюда — еще более вредная.
Пошевелила пальцами, слегка покрутила головой — вроде бы, живая, конечности слушаются, пусть и с переменным успехом… И начала аккуратно, бочком, по паре миллиметров, потихоньку выбираться из постели. Получалось с трудом — ноги и руки запутались в простынях, перекрученных в замысловатый ком…
— Куда ты? Полежи еще. — Хриплый, сонный голос. И рука, по-хозяйски притянувшая к себе. Все несчастные сантиметры между нами, что одолела за четверть часа, жестоко уничтожены.
— Мне нужно домой.
— Куда спешить? Лежи. У меня еще есть на тебя планы. — Боже мой, сейчас начну биться в припадке от счастья. Планы у него. Снова бесит.
Я, значит, раздражаюсь, нервничаю, а ему — хоть бы что… Лежит себе, посапывает, не спит… Просто расслабленный и довольный… Только зачем-то меня напрягает: руку закинул, в шею задышал… Щекотно же…
— Лиза, где у тебя кнопка?
— Какая? — Может быть, конечно, я не совсем еще в себя пришла… Но какая может быть кнопка на голом теле? И вообще, я одежду на кнопках с детства не ношу…
— Которой ты выключаешься. Хотя бы на часик тебя угомонить, а потом — дергайся, сколько влезет…
Началось. Уже чем-то опять недоволен.
— Кирилл. Вот скажи мне. — Чтобы задать вопрос, даже перевернулась, лицом к лицу.
— Может быть, лучше помолчим?
— Нет. Сначала скажешь, а потом молчи. —
— Ну?
— На кой ляд ты этим занимаешься?
Теперь поднялись обе брови, уголок губ лениво пополз вверх:
— А разве не понятно и так? Требуется повтор пройденного материала?
— Нет. Зачем ты тратишь столько времени и сил на меня? Секс уже был, и для него ты приложил слишком много усилий. Раза три должен был меня послать. Почему не послал?
— Женщина, ты задаешь слишком много глупых вопросов. Лучше молчи.
— Отвечай. Зачем?
— Мне так хочется. Затем. Достаточно?
— Вполне. Теперь можешь спать.
— Премного благодарен.
Что ж, зато по-честному. Ответ на мучивший вопрос получила, теперь уже можно и валить. Раз не спит — и скрываться не нужно. Решительно высвободилась из-под тяжелой руки, и ногу с себя столкнула.
— Лиз, я же сказал тебе, спи. Что ты прыгаешь?
— Мне нужно домой.
— Что там? Дети не кормлены? Кот не выгулян?
— Ага. И муж сидит у окошка, ждет, когда вернется ненаглядная… — Может, совесть немножко уколет?
— Нет у тебя никакого мужа.
— То, что я не ношу кольца…
— И детей нет. И даже кота. — Демонстративно зевнул. — Я знаю. Можешь не сочинять.
Вот же… чуть не вырвалось словечко, настоящую даму не красящее… Японский городовой, етит его душу… Как далеко он зашел, выясняя обстоятельства?! Чем ему так "угодила", что не поленился узнать? Хотя, наверняка, не сам, и не так уж это сложно.
— Зато родители есть. В курсе?
— Ага. Что ты суетишься-то? — Он уже полусидел в постели, наблюдая сквозь дверь, как я заглядываю по углам.
— Куда ты мой лифчик дел?
— Не помню. Да зачем он тебе? Оставь на память…
— Хорошо. Только автограф поставлю, чтобы не перепутал с другими в коллекции..
Короткий смешок.
— Ты мне льстишь. Я коллекцию с твоего начну. Как думаешь, по какому принципу собирать?
— Точно, не по размерам. Слишком мало вариантов. Быстро закончится интерес.
Снова смешок.
— Как скажешь. Подумаю над вариантами, с парнями обсужу.
— Только, я тебя умоляю, храни их правильно и береги. Ненавижу, когда с бельем плохо обращаются… — Как, например, с моим. Зачем, спрашивается, было запихивать его под стол, если можно аккуратно положить на какую-нибудь чистую поверхность?
Киру, похоже, надоело наблюдать за моими метаниями по комнате. Решил тоже встать. Как был, нагишом, так и прошлепал, не прикрываясь ничем. Хотя бы немного постеснялся… Да о чем это я? Стеснительность и скромность — понятия, о которых он, возможно, и слышал, но никогда не применял на практике.
Подловил на пути в ванную (там, на сколько помню, тоже что-то из шмоток должно найтись) прижал к себе.
— Знаешь, мне очень нравится твой прикид: сверху футболка, а снизу ничего… Очень даже… Так и ходи. Или разденемся обратно?