Н-9
Шрифт:
— Я… я не знаю… о боже… вы предлагаете мне позвать их всех на смерть? И заранее сообщить об этом?
— Ага — ощерился я — Каждого сука! Предупредить! И дать пять часов! Если не явятся за этот срок в полном составе — я уничтожу ваш сраный рай! Я перестреляю все взрослое население! Выведу отсюда всех детей! И там, на границе ваших земель, я сообщу системе, что на территории Рая Обетованного загоняют, насилуют и убивают ни в чем неповинных детей! И в доказательство своих слов заброшу на допрос в ближайший медблок всех выживших. С их же помощью отыщу пару ублюдков-насильников, что еще дышат и дрожат — и туда же их! На допрос! Они расскажут все! Признаются во всем! И это будет означать для вас ваш личный сука Конец
— Боже…
— Те, кто годами убивал и насиловал, должны ответить за свои грехи. В назидание потомкам. Если хотят спасти свой Рай, свой народ — пусть явятся. Тем самым они и вам докажут свою верность принципам. У тебя пять часов! И время уже пошло! Вперед!
— Да!
— Быстро!
— Да!
Но аммнушит, потрясенный и одновременно завороженный, не мог двинуться с места.
И тут, с оглушительным треском и волной смрада, кокон Хвана треснул, отлетели в сторону грязные тряпки, шипастая нога пробила хитиновую оболочку, следом вылезла рукам, пробивая тугую багровую слизь. Сквозь бульканье и хрипы послышался знакомый голос:
— Дерьмо липкое! В каждой щели! Сука!
С этими словами боевой призм выпрямился во весь рост, с ревом ударил руками, разбивая опустевший кокон.
— Хванчик! — обрадованно пискнула Джоранн, бросаясь на богомола и присасываясь к его жвалам.
— Клешня на жопе — завистливо проревел Рэк, поворачиваясь ко мне — Почему им — все, а нам ничего! Клешня на жопе, командир!
— Хвост с клешней — поправил я, задумчиво почесывая подбородок — А ничо так… и остального… прибавилось…
Я мельком бросил взгляд через плечо и усмехнулся — вокруг нас никого. Ни единого аммнушита. Только медленно оседают облачка пыли на дорогу.
— А в Сад сраный пойдем, командир? — поинтересовался Стейк.
— А нахрена? — пожал я плечами.
— Ну… пленники же там… редиску моют, брюкву лижут…
— Они герои. Вот и пусть бьются за свою свободу!
— Ну да…
— Хотя я пока не решил — признался я, оглядывая окрестности — Джоранн! Хватит слизь всасывать! Собираем головы! Вешаем в гирлянды на повозку! Топаем в поселение. Заселяемся. Чистимся, готовим пожрать — только из своего! Ждем…
— Думаешь они придут? — прохрипел Рэк — Элдеры эти… и прочая труха…
— У них нет выбора.
— Ну как… возьмут и не придут. Спрячутся в лесах.
— Пусть — кивнул я — Рэк… они годами отстаивали свои принципы. Если они сейчас отступятся от этого и не захотят принести себя в жертву ради общего блага…
— Это политическое самоубийство — буркнула рыжая, утирая рот.
— И физическое — добавил я — Представь что ты отец, чью дочь он убил и пояснил это как действо во имя всеобщего блага. И вот пришло время ему самому подставлять морщинистую жопу под удар топора — во имя того же сраного всеобщего блага. А он раз… и отказался… испугался… не захотел умирать ради других… что ты сделаешь, Рэк?
— Да я бы с самого начала свою дочь не отдал! Это моя дочь! Убью нахрен любого! И срать я хотел на их слова!
— Тоже верно — пожал я плечами и снова перевел взгляд на Хвана — Хм-м-м-м…
Не сказать, что призм изменился полностью. Нахлынувшая вторая волна эволюции оставили после себя что-то вроде «грязной пены», осевшей на некоторых частях тела. Первое что бросалось в глаза — жвала. Они стали длиннее и массивней. Вполне верилось, что подобными лицевыми клешнями можно было сломать кость. Чуть массивней и лобастей стала и голова, на выгнутой плите лба появился десяток мелких острых шипов. Если боднуть в чью-то
— А ты, дед… тоже детишек в лесу мучал и трахал? — с интересом спросил я, глядя на перепуганного старика — Или не пачкался?
— Грешники они… наказание такое — лишь во благо им душам строптивостью запятнанным… — машинально выдал старик, явно не соображая, что именно произносят его дрожащие губы — Лгать грешно. Но не упомню сколько раз ходили мы с почившим уж братом в погоню… сколько раз мы настигали беглецов, ловили, прижимали к земле их бьющиеся тела… Как сейчас помню… я ей — покайся и прими это как очищение… легче будет…
— Хером мясным от грехов очищать? — хмыкнул я — Хван… убей…
Призм шевельнул плечом, но повернуться не успел — растущий из поясницы хвост резко дернулся, щелкнул клешней… и забулькав, старик начал оседать, зажимая ладонью покрасневшую от крови шею.
— Гирлянды готовы!
— Вперед! — рявкнул я и глянул на хвост неуверенно зашагавшего по дороге призма повнимательней.
Длинный, чем-то похожий на затянутую в кожу толстенную цепь хвост — видны частые сегменты-звенья. Не слишком длинный — метр с небольшим. При ходьбе, хвост то свисает, то вдруг поднимается и удивительно легко приникает к позвоночнику, помещая сомкнутую клешню под затылком. Окровавленная клешня выглядит как надо — зазубрины, толстый хитин, уродливый пугающий внешний вид. Взмахни такой перед лицом перепуганного доброса — и тот отдаст все что имеет, расскажет все, что знает. Аммнушит так не только обоссался, но и обделался, судя по запашку.
— Кирасу и прочую снарягу под тебя снова придется переделывать — заключил я.
— Ага — кивнул Хван, начав шагать чуть уверенней — Джоранн… я в норме… мой рюкзачище где? Хочу нагрузки… Командир!
— Да?
— Уже можно заново познавать себя? Прыгать там, ползти, сгибаться…
— Само собой — с одобрением кивнул я, глядя на приближающееся поселения и не обращая внимания на поскрипывающую рядом повозку с молодыми аммнушитами, напряженно вглядывающимися в бывший отчий дом.
Мне сейчас не до них.
Беспрепятственно войдя в поселение, мы прошли короткой улочкой и оказались на аккуратно прямоугольной площади, мощенной серой камнем. Со всех сторон фасады домов, окна плотно закрыты ставнями, двери захлопнуты, равно как и калитки — перед каждым домом небольшой клочок земли, огороженный невысоким забором и усаженный цветами. Цветущие растения взбираются по стенам домом, накрывают собой крыши, образуют ажурные благоухающие арки над боковыми улочками, покрывают собой большие навесы, под которыми полным-полно столов, лавок и жратвы. Ясно… Именно сюда должно было прийти наигравшееся на поле в мяч стадо пацифистов, чтобы рассевшись по лавкам, пожрать от пуза вкуснятины. А вон там груды каких-то ярко окрашенных палок, еще мячи, обручи… видимо, веселые игрища планировались до глубокой ночи. Ну да. Надо же поскорее выбить из голов молодежи воспоминания об ушедших в лес подростках посмевших выбрать для себя иной жизненный путь.