На берегу незамерзающего Понта
Шрифт:
Но и платили ему сполна собственными переживаниями, нервами и абсолютной эмоциональной разбитостью после подобных занятий. И обиднее всего было то, что Полина и вполовину не была настолько плоха, насколько ее сегодня гонял Фастовский.
Жалуясь небесам на несправедливость жизни, Полька обнаружила себя сидящей на заборе Пасторского дома. Там ее и нашла Лёля Павлинова, упершая руки в боки и стоявшая прямо перед ней с видом строгой воспитательницы, что выглядело довольно забавно, учитывая ее яркий макияж и розовые дреды в черных волосах.
— Чего сидим? Кого ждем? — спросила Лёлька, как только Полина обратила на нее внимание.
— Благодати от апостола Павла, —
— Оборжаться! — высказала суждение Лёля и улыбнулась. — Особенно на фоне выражения твоего лица. Чё случилось? Фастовский?
— А есть варианты? Грозится не допустить к академу.
— Чёс! Тогда вообще никого не допустит.
— Так с него станется.
— Его за это тоже, знаешь, по головке не погладят. Так что давай… сопли на кулак намотай. Он, кстати, свалил уже. И седьмой класс освободился. Пошли репетнём наш номер на пятницу, пока никого нет? Я чего-то задрейфила…
— Не экзамен же.
— Ну… экзамен, не экзамен… Но событие, с телевидения будут… Мэр прикатится с какими-нибудь меценатами… да мало ли кто! Вдруг мелькнем, понравимся? Дверку какую подтолкнем?
Подтолкнуть какую-нибудь дверку в последнее время было Лёлькиной идеей фикс. Оно где-то и понятно — впахивала Павлинова нехило. С утра учеба, вечерами — пение в ресторане, где она раньше подрабатывала официанткой. Летом — сезон, золотая жила, когда она пела ночами напролет. И перманентно — дочка, которой только месяц назад стукнуло три года. Павлинова была на пару лет старше Полины и совсем на нее не походила ни по характеру, ни по жизненным ориентирам. В прошлом году восстановилась в академии после того, как была отчислена за прогулы во время беременности, которую успешно скрывала. А теперь, вернувшись к учебе, как-то очень быстро сдружилась с Зориной. Даже уговорила вместе выступить на концерте. У Лёльки было два дара: дар убеждения и голос. Слишком слабый для оперы и, по ее мнению, слишком сильный для ресторана. И куда приткнуть этот самый голос — она искала варианты.
— Вот мелькать не хотелось бы, — вздохнула Полька. — Мне тогда точно лучше самой в омут.
— Ай! Не пропадем. Большинство похвалит даже — дело же хорошее. А Фастовский такой динозавр, что вряд ли узнает. Ну чего ты?
— Да нет, ничего. Я же не отказываюсь. Но если что — буду прятаться за тобой, — хохотнула Полина.
— Ну вот и не это… не того! Так что? Мне через два часа с копейками Клавку из сада забрать надо, в магазин заскочить… а то мать с давлением. И вечером опять горланить шансон их гребаный. Если сейчас не успеем, то только у тебя дома завтра.
— Можно и у меня завтра, можно и сейчас.
— А ты точно не против у тебя? — насторожилась Павлинова. — Оно-то безопаснее.
— Чего мне быть против? — удивленно спросила Полина.
— Ну… соседи там… Стасик твой, опять же.
— С этим все в порядке, не переживай. Так что… хочешь, давай завтра.
Лёлька расцвела улыбкой, кажется, улыбнулись даже ее дреды. Времени у Лёльки никогда ни на что не хватало. Носилась, как ошпаренная, пытаясь одновременно учиться и кормить своё маленькое, но семейство. К тому же мать у нее все чаще болела, получив инсульт по ее, Лёлькиной, вине, когда дочь умудрилась родить ребенка от какого-то проходимца, наплевав на академию, и в итоге осталась одна.
— Отлично! — радостно прощебетала Павлинова. — Может, ты мне еще сотню-другую одолжишь до конца недели? Реально голяк, а заплатить обещают после воскресенья.
— Одолжу, что с тобой делать-то, — кивнула Полина и поднялась с парапета. — Поехали сейчас ко мне.
— Это зачем это?
— Мать еды втулила — нам всем хватит. Получишь
— Теть Галя опять наготовила? — в очередной раз обрадовалась вечно голодная, помимо прочего, Лёлька. Переданным Зориной-старшей провиантом Зорина-младшая делилась буквальнее, чем по-братски, отдавая большую часть еды Павлиновой, а точнее, ее мелкой Клавке. Домашняя стряпня всяко лучше того, чем кормила ребенка мать-непоседа.
— Ага. Ну что, едешь?
— Ну, если ты сегодня Дед Мороз!
— Вообще-то я девочка, — рассмеялась Полька.
— И чё? Тебе и Клавка скажет, что главное — поступки.
— Да ну тебя!
Павлинова рассмеялась и протянула Полине руку. Яркий солнечный свет выхватил эту протянутую руку и скользнул солнечным зайчиком по пальто Зориной. Лёлька и сама знала, что паразитирует, присосалась моллюском. Кто везет — на том и ездят. Но Полине ничего не стоило, а Лёля выживала.
Преодолев несколько остановок в маршрутке, уже скоро они сидели в Полькиной кухне и пили чай с вареньем. Приготовленная сумка с едой стояла в прихожей — в нее, как обычно, перекочевала добрая половина собранного в Затоке. Павлинова сидела с ногами в кресле у подоконника и поглядывала на ветви большого каштана, устроившегося прямо напротив небольшой квартиры на третьем этаже, чьи здоровенные ветви благополучно виднелись из окон не только кухни, но и комнаты. По ним весело скакали скворцы, а Лёлька негромко мурлыкала что-то себе под нос и явно отдыхала после очередного марш-броска. Если энергия Полины обычно уходила на учебу и немного на Стаса, то торнадо с дредами, которое, казалось, никогда не уставало, на поверку оказывалось выжатым лимоном.
— Я закурю, ладно? — спросила вдруг Лёля, потянувшись к куртке, валявшейся рядом, на диванчике.
— Форточку открой сильнее. А лучше — бросай.
Павлинова пожала плечами.
— Я редко курю. Я помню… устала просто, — она встала, дернула окно. Втянула прогревшийся под солнцем воздух, до предела наполнив им грудь, и щелкнула зажигалкой. Потом снова глянула на подружку и спросила: — Хорошо у тебя… тихо. Хоть весь день релаксируй.
— Угу, — кивнула Полька, сосредоточенно рассматривая кофе. — Только почему-то всегда хочется не того, что у тебя есть.
— Да? — Лёля повернула к ней голову и весело усмехнулась. — Зорина, так-то у тебя все есть. И что надо, и что не надо.
— Ну да, со стороны оно всегда того… виднее.
— Э! Ты чего?
— Ничего. Вот закончу я академию — и дальше что?
— При твоих возможностях? Да что угодно! Замуж выйдешь за своего Стасика. Захочешь — как Кейко Мацуи станешь. Не захочешь — дома будешь украшать его мир и нихрена не делать.
— Замуж я и сейчас выйти могу. Зачем ждать два года?
— Не, это, детка, точно повремени по возможности и в разумных пределах. Мужика, конечно, полезно держать на расстоянии, но не пока озвереет. А сейчас — сама подумай… Он стопудово ребенка захочет, возись с ним… Пустишь сейчас жизнь по этому руслу — потом выплывать сложно. Мужчина, он тоже, знаешь, кирпичом должен быть в твоем фундаменте, а кирпичей в доме много. Позволишь больше — пиши пропало.
— Я и не тороплюсь. И вообще не уверена, что хочу туда.
— О как! Это еще почему?
— Не знаю, — Полина пожала плечами, обвела кухню бесцельным взглядом, задержалась на ветках дерева за окном — на них уже были крупные, готовые раскрыться смоляные почки. — Обыкновенно все как-то.
Лёля коротко присвистнула, выбросила в форточку окурок и рухнула в кресло, потянувшись за своей чашкой. После чего совсем недобро глянула на Зорину и проворчала:
— А тебе необыкновенное подавай, да?