На берегу Тенистого Ручья [На Тенистом ручье]
Шрифт:
— Попробуй! — уговаривала ее миссис Тауэр.
Лора низко опустила голову и шепотом повторила стих.
— Умница! — сказала миссис Тауэр. — Постарайся не забыть его до будущего воскресенья.
Лора кивнула.
Потом высокий худощавый человек снова встал и заговорил. Лоре казалось, что он никогда не кончит говорить. В открытое окно она видела бабочек, которые летали, куда им вздумается. Она смотрела, как на ветру колышется трава. Она слушала, как под крышей тихонько свистит ветер. Она смотрела на свои голубые банты. Она рассматривала свои ногти и удивлялась
Наконец все встали и попытались вместе запеть. Когда эта песня кончилась, больше ничего не было. Можно было ехать домой.
Высокий худощавый человек теперь стоял у дверей. Это и был преподобный Олден. Он пожал руку маме, пожал руку папе, и они начали разговаривать. Потом он поклонился и пожал руку Лоре.
Под его темной бородой сверкнули в улыбке зубы. Глаза у него были голубые и добрые. Он спросил:
— Тебе понравилась воскресная школа, Лора?
И Лоре школа вдруг понравилась.
— Да, сэр, — отвечала она.
— Тогда приходи в следующее воскресенье! — сказал он. — Мы будем тебя ждать.
Лора поняла, что он и вправду будет ее ждать. Он не забудет.
По дороге домой папа сказал:
— Да, Каролина, хорошо быть вместе с другими людьми, которые поступают так же правильно, как и мы.
— Да, Чарльз, — отвечала мама. — Нам будет очень приятно всю неделю ждать новой встречи.
Папа обернулся и спросил:
— А вам понравилось в церкви, девочки?
— Они все не умеют петь, — ответила Лора.
Папа громко расхохотался и сказал:
— Просто ими никто не дирижировал.
С тех пор девочки каждое воскресенье ходили в воскресную школу, а на третье или четвертое воскресенье приезжал преподобный Олден, и в этот день в церкви бывала служба. Преподобный Олден жил в своей церкви на Востоке. Он не мог приезжать на Запад каждое воскресенье. Он только помог им открыть там церковь.
Теперь больше не было длинных и скучных воскресных дней, потому что по воскресеньям всегда были уроки в воскресной школе, а потом о них можно было вспоминать. Но лучше всего были те воскресенья, когда приезжал преподобный Олден. Он никогда не забывал Лору, и она тоже всегда о нем помнила. Он называл Лору и Мэри «мои маленькие деревенские девочки».
В один из воскресных дней, когда папа, мама и Мэри с Лорой сидели за обеденным столом и беседовали о том, как прошел урок в воскресной школе, папа сказал:
— Если я хочу проводить воскресенья среди прилично одетых людей, мне придется купить себе новые сапоги. Посмотрите.
Он вытянул ногу: поперек залатанного сапога красовалась широкая трещина, а из нее выглядывал красный вязаный носок.
— Больше заплат сюда уже не поставишь, — сказал папа.
— Чарльз, я ведь хотела, чтобы ты купил себе сапоги, а ты вместо них принес мне ситец на платье, — сказала мама.
— Вот что, — решительно
Всю неделю папа косил сено. Перед этим он помог мистеру Нельсону убрать сено, и за это мистер Нельсон разрешил ему воспользоваться своей замечательной косилкой. Папа сказал, что стоит чудесная погода для сенокоса и он еще ни разу не видел такого сухого солнечного лета.
Лоре ужасно хотелось пропустить школу, чтобы полюбоваться, как быстроходная косилка мистера Нельсона длинными ножами быстро и аккуратно срезает траву.
В субботу утром они с Мэри поехали на фургоне помочь папе привезти домой последнее оставшееся там сено. Над покосом высокой стеной стояло пшеничное поле. Тяжелые колосья склонялись под тяжестью созревающих зерен. Девочки сорвали три длинных толстых колоска и повезли домой показать маме.
— Когда я соберу этот урожай, — сказал папа, — мы расплатимся с долгами, и у нас останется столько денег, что нам некуда будет их девать. Себе я куплю коляску, маме — шелковое платье. У всех будут новые башмаки, и каждое воскресенье мы будем есть говядину.
После обеда папа надел чистую рубашку, вынул из скрипичного футляра три доллара и отправился в город покупать себе новые сапоги. Шел он пешком, потому что лошади всю неделю работали, и им требовался отдых.
К вечеру папа вернулся. Лора издали увидела, как он поднимается на холм, и они с Джеком побежали его встречать.
Мама как раз вынимала из духовки свежий хлеб.
— Где же твои сапоги, Чарльз? — спросила она.
— Видишь ли, Каролина, — отвечал папа, — я встретил в городе преподобного Олдена, и он сказал мне, что никак не может собрать денег на колокол. Люди отдали ему всё что могли, до последнего цента, но ему не хватало как раз трех долларов. Вот я их ему и отдал.
— Ах, Чарльз! — только и смогла выговорить мама.
Папа поглядел на свой дырявый сапог и сказал:
— Я уж его как-нибудь залатаю. А знаешь, у нас здесь будет слышно, как звонит этот колокол.
Мама быстро повернулась обратно к плите, а Лора тихонько вышла из комнаты и села на ступеньку. В горле у нее застрял комок. Ей так хотелось, чтобы папа купил себе новые сапоги!
— Ничего, Каролина, — услышала она голос папы. — Теперь уже недолго ждать урожая.
Блестящее облако
Уже совсем скоро можно будет жать пшеницу.
Папа каждый день ходил на нее поглядеть, а каждый вечер он говорил о ней и показывал Лоре несколько длинных тугих колосков. По его словам, погода стояла самая подходящая для того, чтобы зерно поспело.
— Если так и дальше пойдет, — говорил он, — то на следующей неделе можно начинать жатву.
Стояла сильная жара. На высокое бледное небо невозможно было смотреть — оно так и полыхало жаром. Воздух волнами поднимался над прерией, как над горячей печкой. В школе из дощатых стен сочилась клейкая смола, и дети дышали, открыв рты, словно ящерицы.