На что способны женщины
Шрифт:
Я наклонился вперед, чтобы выложить пушку, и невольно мои глаза приблизились к бриллианту. Он мог стоить штук пять, а мог и больше. Ребятам и похитрее Тюфяка Гормэна отрезали пальцы за камешки и в половину такой суммы. Я задумался об этом бриллианте.
– Хотя вы и пытаетесь продолжить работать в качестве частного сыщика, вы лишены всякой рекламы, даже таблички на входной двери. Полиция присматривает за вами, и, если они узнают, что вы по-прежнему взимаете комиссионные, они возьмут вас. До настоящего времени, хотя вы и распространяете слухи через ваших знакомых барменов, что, как и раньше, беретесь за дело и не задаете лишних вопросов, никто этим
– Возможно, – проговорил я и откинулся на спинку кресла.
Я был озадачен. Чем-то этот Тюфяк нравился мне. Может, он лукавил; может, он специально сверкал своим бриллиантом, чтобы произвести впечатление, но в нем явно было кое-что и помимо идиотской шляпы и пятитысячного бриллианта. Его маленькие черные глазки предупреждали меня, чтобы соображал я побыстрее. Форма его рта заслуживала отдельного внимания. Поверните лист бумаги ребром к себе, и вы получите представление о его губах. Я бы легко мог представить его сидящим солнечным днем на корриде. Он был бы счастлив, наблюдая за тем, как бык на арене прощается с жизнью. Он как раз из таких. Вид быка с распоротым брюхом вполне бы мог доставить ему удовольствие. Хотя и толст, он был необычайно силен, и мне подумалось, что, если когда-нибудь его пальцам суждено сомкнуться на моей глотке, ему не составит труда сделать так, чтобы из ушей у меня хлынула кровь.
– Не бросайте, мистер Джексон, – сказал он. – У меня для вас есть работа.
Ночной ветерок, залетавший в комнату из открытого окна, приятно холодил мне затылок. Моль выпорхнула из темноты и тщетно билась вокруг настольной лампы. Бриллиант продолжал отбрасывать на потолок замысловатые узоры. Мы смотрели друг на друга. За возникшую паузу можно было спокойно прогуляться по коридору и успеть вернуться.
Наконец я спросил:
– И что за работа?
– Тонкая работа, мистер Джексон. Как раз для вас.
Я просчитал это. Ну, по крайней мере, он знает, что покупает. Винить ему придется только себя.
– Почему вы так думаете?
Он провел по расчесанным усам своим толстым пальцем.
– Потому что это именно такая работа.
Развивать свою мысль он не собирался.
– Ну, давайте рассказывайте, – небрежно проговорил я. – Я на прилавке.
Гормэн перевел дух. Похоже, он ждал затруднений, хотя и должен был догадываться, что я не ссорюсь с людьми с такими бриллиантами на пальцах.
– Я расскажу вам, как слышал это сегодня, – ответил он, – а затем – чего я жду от вас. – Он снова дохнул на меня и продолжил: – Я – театральный агент.
Он должен был быть кем-то подобным. Никому больше не придет в голову надевать широкую шляпу и задирать воротник в такую жару.
– Я присматриваю за интересами нескольких крупных звезд и содержу нескольких помельче, – рассказывал он. – Среди тех, кто поменьше, есть молодая женщина, специализирующаяся на холостяцких вечеринках. Ее зовут Веда Ракc. Род ее деятельности можно определить как стриптиз. Она хорошо играет, иначе я бы не взялся за нее. Это искусство высшего сорта.
Пока он глядел на меня поверх бриллианта, я все пытался придать себе доверчивое выражение, хотя не думаю, что был достаточно убедителен.
– Вчера она была приглашена на вечер, устроенный для своих коллег-бизнесменов мистером Линдсеем Бреттом. – Маленькие черные глазки быстро прыгнули с меня
Я кивнул. У меня вошло в привычку знать что-нибудь обо всех в Сан-Луис-Бич, чей доход составлял более пяти тысяч. Бретт имел шикарный дом в нескольких милях от города; последнее крупное владение на Оушен-Райз, где прячется большинство местных миллионеров. Оушен-Райз – извилистый бульвар, обрамленный с обеих сторон пальмами и цветущими тропическими кустарниками и теряющийся в холмах, окружающих предместья города. Дома там выстроены на частной земле и ограждены от остального мира стенами в двенадцать футов. Чтобы пожить на таком бульваре, вам потребуются деньги – много денег. Что касается Бретта, то с деньгами у него все было в порядке: у него их было ровно столько, сколько он мог потратить. Он располагал яхтой, тремя машинами, пятью садовниками и кучей свеженьких юных блондинок. В свободное от вечеринок и шумных приемов, попоек и блондинок время он выгребал деньги из двух нефтяных компаний и сети магазинов от Сан-Франциско до Нью-Йорка.
– После того как мисс Ракс закончила свое выступление, Бретт пригласил ее присоединиться к празднованию, – повествовал Гормэн. – Во время вечера он продемонстрировал ей и своим гостям часть своей коллекции антиквариата. Не так давно он приобрел клинок работы Челлини. Чтобы показать его гостям, он открыл встроенный в стену сейф. Мисс Ракс сидела к нему ближе всех, и, пока хозяин вращал диски замка, она бессознательно запомнила комбинацию. Я бы сказал, она обладает безошибочной зрительной памятью. Клинок произвел на нее неизгладимое впечатление. Она сказала мне, что это самая прекрасная вещь на свете, какую она только видела.
Даже после столь продолжительного рассказа я все еще не имел понятия, каким образом все это может касаться моей персоны. И вообще, я хотел пить. Я хотел спать, наконец. Но я должен был сидеть здесь, под прицелом глаз этого Тюфяка, и не мог сделать и лишнего движения. Я снова стал думать о бриллианте.
– Позднее, когда гости разошлись, Бретт провел мисс Ракс в ее комнату. В заказ входило, что она останется в доме Бретта на ночь, поскольку празднования могли продолжиться и с утра. Оставшись с ней наедине, Бретт повел себя вполне определенным образом. Вероятно, он вообразил, что одержит легкую победу. Она послала его.
– А чего же она еще ожидала? – раздраженно спросил я. – Когда подобная дама развлекает ребят, продолжение напрашивается обычно само собой.
Он проигнорировал мое вмешательство и продолжал:
– Бретт разозлился, и они начали бороться. Он потерял последнее терпение, и случиться могло уже что угодно, если бы двое из припозднившихся гостей не зашли в комнату на шум. Бретт был в ярости, и он пригрозил мисс Ракс. Он сказал, что расправится с ней за то, что она выставила его в таком положении перед его друзьями. Он был действительно в ужасном настроении и запугал ее. Не важно, что именно он сказал.
Я тяжко перевалился в своем кресле. Больше всего на свете я теперь хотел, чтобы он надрал ей задницу. Девкам, сбрасывающим с себя одежду перед маслеными глазами нажравшихся уродов, никогда не заслужить моей симпатии.
– Когда наконец она заснула, ей привиделся сон, – проговорил Гормэн и остановился. Вытащив золотой портсигар, он раскрыл его и положил на стол. – Кажется, вам хочется курить, мистер Джексон.
Я поблагодарил его. Он действительно держал руку на моем пульсе. Если и было что-то, чего я желал больше, чем напиться, так это курить.