На что способны женщины
Шрифт:
Это было действительно странное чувство.
Вдруг Веда сказала:
– У нас заканчивается еда.
Ее голос поразил меня, словно в темной комнате неожиданно включили свет.
– Что ты говоришь?
– У нас заканчивается еда.
Об этом я не подумал. Я много о чем не подумал с тех пор, как мы остались вдвоем. Когда она заговорила, ко мне снова вернулось тяжелое ощущение преследования. Рай для дураков, как она сказала. Действительно, дурацкий рай.
– Завтра я иду в Альтадену, – продолжила она, поднимая руки над огнем.
– Нет, – сказал
Она улыбнулась мне через плечо:
– Перестань. Они не обратят на меня внимания. Я только девушка при тебе. А одна я их не заинтересую. Можешь довезти меня до конца грунтовой дороги, а дальше я дойду сама. Оттуда до дороги на Альтадену не больше трех миль. А там меня подбросят.
– Нет, – ответил я.
Мы спорили в том же духе, затем она поднялась и объявила, что идет спать.
– Ты не идешь завтра в Альтадену, – говорил я ей.
– Я иду спать.
На следующее утро я попросил ее составить список того, что нам было необходимо.
– Я только нарублю дров и тогда схожу. Здесь не о чем беспокоиться.
А когда я вернулся с хворостом, ее уже не было. Она забрала «бьюик» и оставила мне записку на столе. Там говорилось, что она вернется так скоро, как только сможет, и чтобы я не беспокоился, и что она любит меня.
Вот тогда я понял, как много она значила для меня, и бросился ей вслед. Но через три мили вниз по колее я вынужден был сдаться. Я знал, что от появления в Альтадене вместе со мной ей будет только хуже. Я также знал, что ее шансы в одиночестве добраться до Альтадены и вернуться были не так уж плохи. Вернувшись к лачуге, я сел и стал ждать. Это был самый длинный день в моей жизни, и, когда солнце начало спускаться за холмы, а она все не возвращалась, я был готов лезть на стену.
Но она вернулась. Когда я уже собирался идти и искать ее, вдали показался свет фар «бьюика». Как только она выскользнула из машины, я схватил ее и прижал к себе. Мне не нужно было ничего говорить, она все поняла и так.
– Прости меня, Флойд. Я бы вернулась раньше, если бы была уверена, что за мной никто не следит. Я все привезла.
– Все хорошо?
– Да. Я купила сигареты и виски, и еду, хватит на неделю, и газеты.
Но мне не понравилось, как она говорила это. Она была непринужденна – слишком непринужденна, – но я ничего не сказал, пока мы не разгрузили машину, и я не поставил ее под навес за домом.
Я вернулся в лачугу и закрыл дверь. В резком свете ацетиленовой лампы она выглядела бледной и встревоженной.
– Они думают, мы просочились через границу, – сказала она, выкладывая продукты. – Газеты на столе. Они думают, мы в Мексике.
Я без большого интереса просмотрел новости. Крупная авиакатастрофа занимала всю первую полосу. Убийство Бретта переместилось на третью. Как она и сказала, газеты сошлись на том, что мы в Мексике. В одной из газет упоминалось, что со счета Бретта были сняты двадцать пять тысяч и что их следов найти не удалось. Это и определялось как мотив убийства.
Пока я читал, меня не покидало чувство, что что-то не так. Веда болтала
– Ты попала там в неприятности? – резко спросил я. – Что с тобой, Веда?
Она улыбнулась, но улыбка не коснулась ее глаз.
– Никаких неприятностей, дорогой. Все прошло прекрасно. Никто даже не взглянул на меня.
– Ты думаешь о чем-то. О чем?
– Я видела Макса Отиса.
Тишина, как дым, повисла в комнате между нашими взглядами.
– Шофера Гормэна? В Альтадене?
Она кивнула:
– Я была в магазине, покупала продукты. Я видела его через витрину. Он зашел в бар. Он не заметил меня. Я уверена. Но он меня напугал. Что ему надо в Альтадене?
– Если он не видел тебя, то это не имеет значения. Не думаю, что нам нужно беспокоиться об Отисе. Если бы это был Редферн…
– Он ненавидит меня.
– С чего ты взяла? У меня с ним все было нормально. Он ненавидит Гормэна и Бойда, но за что ему ненавидеть тебя?
Она скривилась:
– Он всегда рылся в чужих вещах. Однажды я застала его у себя и рассказала все Бойду. Он ненавидит меня.
– Ну, если он не заметил тебя, то это не имеет значения. Ты же уверена в этом?
– Да.
Следующие два дня мы были на взводе, и, хотя ничего не говорили друг другу, оба внимательно поглядывали по сторонам, и любой неожиданный звук – скрип двери, ветер на крыше, крыса, проскочившая в лачугу, – заставлял нас вскакивать на ноги. Но мы старались держать себя в руках. Великая охота, начавшись с таким энтузиазмом, так же и растаяла, как туман на ветру. Уже совершенно очевидно, как говорило нам радио, что мы в Мексике, и наше спасение легло еще одним несмываемым пятном на репутацию администрации О\'Ридена.
Мои усы шли на поправку, и я решил, что на следующей неделе будет уже достаточно безопасно для того, чтобы вернуться в Сан-Луис-Бич. Мне необходимо было найти убийцу, и чем больше я думал над этим, тем сильнее убеждался, что за всем стоит Гормэн.
Я ничего не сказал Веде о том, что было у меня на уме. Я знал, что она меня не пустит. И понятия не имел, что мне делать с ней, если сам я отправлюсь в Сан-Луис-Бич. Она же не может ехать со мной. Это бы означало самим искать себе неприятности. Но я не хотел и оставлять ее в этой лачуге. Это была серьезная проблема, и ее предстояло решить до того, как я смогу добраться до убийцы Бретта.
Это случилось на нашу шестую ночь в лачуге. Мы сидели перед огнем, слушая по радио Боба Хоупа. Веда штопала мою рубашку, я вырезал ей прищепки. Весьма домашняя картина: вы встретите такую в любой семье. Я засмеялся над очередным скрипом Хоупа, поднял глаза, и смех застрял у меня горле.
Веда оглянулась через плечо и замерла.
Он стоял в дверях со своим печальным взглядом во влажных глазах, ставшим еще неправильнее носом и глупой ухмылкой.
– Очень мило, – сказал он. – Прямо как дома. Я думал, что вы должны быть здесь. Я видел, как она пялилась на меня через витрину. И решил преподнести вам сюрприз.