На дальних берегах. Том первый
Шрифт:
Бесфамильного передернуло и он, скривившись, одернул ворот пальто, всем своим видом демонстрируя, что, отныне, отказывается считать устроивших этот дешевый спектакль своими коллегами. Миледи, криво ухмыльнувшись, сделала шаг назад и, коротко кивнув, исчезла с характерным звоном.
— Ни «здрастье», ни «досвиданья»… — Бесфамильный распинал ногой снег, который, в месте исчезновения, лег похожим на бабочку узором, — А еще дворянку из себя строит…
Оглядевшись, он подал знак сворачивать оцепление и подошел к фургону, в котором, после выгрузки сотрудников, остался подросток лет пятнадцати, но уже с сержантскими погонами, в сопровождении старшего лейтенанта медслужбы.
— Отследили?
— Так точно, товарищ начальник
— Хорошо. Вернитесь в расположение, привяжите её к реальным координатам и перешлите их мне. Отличная работа.
— Служу Народу Залесья!
— Вольно… Отдыхайте.
Вернувшись к своей машине, Бесфамильный завел двигатель и, ожидая пока тот прогреется, достал термос, чтобы согреться самому. По правилам, начальники отделов должны были пользоваться водителями, но он так редко выбирался из кабинета, что не мог отказать себе в удовольствии лично сесть за руль. Тем более, что поездки по ночному Стоярску были его слабостью. Пропетлять по улицам, где за палисадниками дремлют вросшие по окна в землю столетние дома и вынырнуть через Базарную площадь на проспект в районе Старого Театра, откуда, по прямой, вдоль свежевыстроенных кварталов, до еще одетого в строительные леса Нового Театра. Нырнуть по извивающемуся, словно горный серпантин, спуску к мосту через реку Яркую, а потом долго забираться наверх, после чего, остановившись на Дозорной Площади и прячась от пронизывающего ветра за воротом пальто, со вкусом выкурить ароматную куманскую сигариллу, привезенной в качестве сувенира одним из коллег, с высоты глядя на спящую столицу. Красота… Налив в крышку чай и побалтывая, чтобы остудить, Бесфамильный задумчиво посмотрел, как его люди загружаются обратно в фургоны.
— Мда… Есть ей, видите-ли, что терять… И война-то, исключительно для нашего блага. Ох девочка… Своих мозгов еще нет, а ты уже за всех думать пытаешься… Рано тебе в закулисных кардиналов играть, ой рано…
С утра, заступивший на вахту Федор заметил на горизонте просвет. Капитан, лично поднявшийся убедится, что тот не ошибся, некоторое время вглядывался в все еще затянутое штормом небо, потом построил личный состав и отдал приказ: «Всему экипажу — повышенная боевая готовность. Машину в постоянную готовность». Экипаж, уже несколько дней неторопливо перетаскивавший свои пожитки обратно на борт, засуетился. Амяз и Кара надели свежевыстиранные робы. Для саргашей-судовых механиков, пуск двигателя в постоянную готовность был важным, почти сакральным действием.
Багир, так же принарядившийся по такому случаю, сунул в топливный генератор проботоборник и передал его Михаю, который слил его содержимое в колбу вручив Каре. Кара вылила половину между двумя стеклянными пластинами, а вторую — в градуированную пробирку. Амяз взял пластины, растер между ними пробу, вставил их в колориметр и, накрывшись плотным покрывалом словно фотограф, некоторое время придирчиво сличал цвет образца с эталонным. Кара, тем временем, засекла время и оценила количество выпавшего в пробирке осадка. Убедившись, что гарта благополучно пережила работу генератора на холостом ходу, Амяз кивнул и все механики начали декламировать считалку, придуманную для того, чтобы запомнить порядок запуска генератора.
— Раз — проверь красный глаз, — Кара указала пальцем на лампу, сигнализирующую о превышении допустимого давления, — Два — клапан крутани едва.
Михай, используя встроенный в протез ключ, приоткрутил клапан, что бы убедится, что лампа срабатывает, а не перегорела.
— Три — на заглушку посмотри, — Багир проверил, что заглушка, через которую бралась проба, закрыта и затянута, — Четыре — паросброс открой пошире.
Амяз
— Пять — красный глаз смотри опять, — Кара снова проверила лампу на случай, если в магистрали, откуда-то, есть давление, — Шесть — гарте надо что-то есть.
Пока корабль стоял, прогоняемой через генератор воды было недостаточно, поэтому подали дополнительное питание из бака с отходами.
— Семь — стержни заводи совсем, — взявшись за маховик управления стержнями, Багир вогнал их до упора, — Восемь — лишнее мы за борт сбросим.
Включив предупреждающий звонок, Амяз, наблюдая за манометром, стравил подскочившее давление.
— Девять — нужно гарту нам провеять, — Кара включила принудительную аэрацию, — Десять — надо нам опять, за давленьем наблюдать.
В баках пошла реакция, стрелка манометра поползла вверх и зажглась красная предупреждающая лампа. Багир, вращая маховик, отрегулировал положение стержней так, чтобы давление находилось в безопасной зоне. Амяз, поглядывая на приборы, подождал пока все успокоится, прислонился ухом к переборке генератора слушая, нет ли кипения и удовлетворенно кивнул. Еще сутки генератор требовал пристального присмотра и регулировки, после чего рабочий режим можно было считать установившимся.
Потом все отправились запускать вспомогательную силовую установку. Михай вынул щуп, и проконтролировал уровень масла, а Кара открыла индикаторные краны. Багир, поплевав на руки, орудуя специальным рычагом, в ручную несколько раз провернул коленвал. Амяз проверил воду, давление масла и подачу топлива, снова провернул коленвал, но уже сжатым воздухом, после чего закрыл индикаторные краны и, с предельно торжественным видом, запустил двигатель и вывел его на рабочие обороты. Кара, метнувшись в щитовую, отрегулировала работу генератора и отключила питание с берега. С этого момента, «Интернационал» становился автономным. Заурчали насосы, стравливая из бортового водопровода застоявшуюся воду, включились вентиляторы, вытягивая из помещений влажность и затхлость. Корабль просыпался от спячки, и механики, слушали эти звуки словно музыку.
А, потом, наступил черед главных двигателей. Амяз доверил Каре подключить пусковые компрессоры высокого давления, а сам ввел в работу топливные и масляные насосы и циркуляционные насосы системы охлаждения. Михай врубил систему вентиляции машинного отделения после чего проверил на индикаторы, чтобы убедиться, что все параметры по воде, топливу и маслу находятся в нужных пределах. Багир, тем временем, лазил наверху, открывая индикаторные краны, смазывая и расхаживая пусковые клапана.
Размеры главных двигателей были такими, что рычагом вал уже не провернешь, поэтому Амяз запустил валоповоротное устройство, после чего все механики бегали туда — сюда, вращая рукоятки принудительной смазки цилиндров. Закончив с этим, Амяз лично прошелся с масленкой, смазав рейки топливных насосов высокого давления, пока Кара останавливала и выводила из зацепления валоповоротное устройство. Михай спустил из ресиверов конденсат и продул их. Багир вращая маховик, открыл главный пусковой клапан. Сделав доклад на мостик и дав предупредительный звонок, Амяз провернул валы двигателей сжатым воздухом. Остальные снова забегали поверху закрывая индикаторные краны.
И вот, наконец, после нового доклада на мостик и басовитого капитанского «Добро», пуск двигателей на топливе. Зазвенел предупреждающий звонок, зашипел сжатый воздух, а, потом, словно великанский вздох, с которым двигателя глотнули топливовоздушной смеси. Сквозь корпус и тело прошла низкочастотная вибрация. Амяз, прикрыв глаза, послушал как двигатели выходят на рабочие обороты, проверил реверс, после чего, сняв тангенту переговорного устройства, сделал финальный доклад: «Одиннадсат-десят, машина совсем-воопше в постоянный готовност». Багир уже успел сбегать в каюту и держал в руке стаканы и бутылку коньяка.