На дальних берегах. Том первый
Шрифт:
— Сильно… Ты мне так глотку перегрызешь… Полегче…
— Ни магу… Астанави миня!
После санитарной стрижки, Чума так и продолжала стричься под машинку, мигом оценив все прелести подобной прически, так что волос, чтобы ухватится, у неё на голове не было и пришлось схватится за ухо. Извернувшись, Чума, с совершенно шальными глазами, попыталась грызнуть руку. Федор в ответ, схватился второй рукой за гроздь колец у неё внизу и получил симметричный захват за пах.
— АЙ! Так вот ты как, значит!? — крутанувшись и крутанув Чуму он вжал её в стену и отвесил несколько
Чума, с скрежетом скребнув ногтями по краске, попыталась вырваться, но Федор крепко прижал, чувствуя как сам начинает распаляться.
— Нельзя меня кусать… Нельзя… Нельзя… Нельзя… — принялся повторять он в такт движениям бедер, — Плохая Чума… Плохая… Плохая… Плохая…
Чума, сначала, постанывала, потом вцепилась зубами в собственную руку и прикусила так, что Федор, вынужден был отвлечься и взять её в «двойной нельсон», дабы она не повредила себе конечность, и заканчивать в таком виде.
— Фух… — отстранившись после завершения, Федор сунул голову под струю воды, — Вот на тебя накатило…
— Извени… — Чума, у которой финал был очень бурный, сползла по стене вытирая выступившие слезы, — Йа ни нарочна…
— Да не — даже прикольно было, особенно пока ты не начала всерьез прихватывать.
— Ты мине проста нравишься…
— Настолько, что сожрать готова?
— Аха… Эта, навернае, посли балезни…
— Из-за которой тебя «Чумой» прозвали? А что за болезнь?
— От нийё с ума сходиш и на фсех брасаца начинаишь. Особинно кагда крофь чувствуишь. Или кагда шум громкий слышешь.
— Жуть. Это-ж, если много заболеет…
— Песдец… Ф Аргисаиванне толька палавина народа смагла выжить. Навернае палавина… Можит меньше. Кто сбижать успели или ф верхних кварталах запирлись.
— И ты тоже заразилась?
— Аха… — Чума взяла мочалку и начала тереть Федору спину, осторожно обходя покусанные места, — Толька ни помню как…
— Ты тоже на людей кидалась?
— Ни помню… Ничиго, што была, ни помню. Йа, кагда ф сибя пришла, на цыпи сидела… На псарни… Патом сбижала.
— Тебе сколько тогда было-то?
— Йа аткуда знаю? Йа щчитать не умею!
— Серьезно? Это легко! Я тебя научу! Ты куришь?
— Не.
— Тогда сложнее…
— И ни буду…
— Почему?
— Ур сказал што снайпир должын быть низаметным. А как йа буду низаметной, эсли ат миня дым идет?
— Ну тебе же не обязательно прямо во время боя курить?
— Снайпир можыт сутками выслежывать. Йа тагда биз курива ахринею.
— Точно… — исчерпав свои скудные познания в педагогике, Федор задумчиво почесал в затылке, — Погоди! А как ты патроны считаешь?
— Пальцами! — Чума сунула ему в лицо растопыренную пятерню, — Ф абойме читыре патрона и адин ф ствале. Удобна! И вапще — йа ни савсем щитать ни умею, а сложныи вещи. Кагда больши двадцати.
— Почему двадцати?
— Пальцыв ни хватаит… Тиби легчи. У тиби на адин больши пасчитать можна…
— Чего? — Федор недоуменно осмотрелся ища у себя лишние пальцы и только потом понял, на что Чума намекает, — Э! Не — не трогай!
— Ведьма тожы кусаится, а Багир ей кладет! Йа сама видила!
— Ну у него, может лишнего, а у меня — в самый раз. Мне он весь нужен. Давай, лучше, я тебя тоже потру.
— Ну и ладна… — Чума повернулась спиной упершись руками в стенку, — Тибе на вахту нада?
— Нет, меня с Марио переставили.
— Мну тожы. Пра миня забыли… Можыт ище раз? Йа ни буду кусаться…
— Да если не сильно, то можно, что уж там…
К обеду, Тука-ти проспался и выразил готовность познакомить с знакомыми, торгующими оружием. Покупать его у островных оружейников всегда было известной лотереей, так как качество колебалось от сносного, до «порвет вместе с тобой первым же выстрелом», однако, механики «Интернационала» произвели на всех впечатление компетентных специалистов и решено было рискнуть. Капитан же надеялся найти на тамошних развалах боеприпасы по дешевке, да и просто желал глянуть, что по чем.
Располагался квартал оружейников на отшибе, так как жить рядом было лотереей не меньшей. В ближайшем овраге разбирали ржавые глыбы, которые, на проверку, оказались спаянными коррозией и морской живностью в один монолит боеприпасами. Сперва, сросшуюся в один камень кучу снарядов скидывали со склона и разбегались. Если она, разбившись от удара о камни внизу, не детонировала, туда слезали рыжие от ржавой пыли рабочие и начинали отделять остатки зубилами, складывая снаряды в корзины. Потом, корзины утаскивали в плавильню, где из корпусов вытапливали тол. Михай поинтересовался, что будет, если в куче попадутся снаряды с мелинитом и получил в ответ все объясняющее: «Бум!!!» За оврагом чадило химпроизводство где, с помощью процессов, больше смахивающих на алхимию, извлекались инициирующие вещества, перерабатывались отсыревшие и потерявшие свойства пороха и делались новые.
Чуть дальше, располагались мастерские занимавшиеся собственно оружием. Там, уже, непредсказуемых моментов было поменьше поэтому, сверху имелись, даже, какие-никакие крыши. Много оружия поступало в виде таких же ржавых глыб поднятых из трюмов затонувших в войну кораблей. Все это чумазые подростки разбивали, вымачивали в смеси керосина, машинных масел и топлива и разбирали на составные части. Потом, мужчины постарше, начинали сортировать детали, отбирая то, что могло пригодиться и несли мастерам.
Под огромным навесом стоял, фырча, здоровенный двигатель, вращавший длинный вал, который уже, через ремни, приводил в действие станки. Судя по их состоянию, сами станки тоже подняли с погибших судов и, как могли, восстановили. Ни о какой точности обработки речи не шло, но, с другой стороны, этого никто и не требовал. Зато, было очень интересно наблюдать творческий подход к их использованию. Например, для фрезеровки, приспособили токарный станок с отсутствующей задней бабкой и поврежденными направляющими, зажимая заготовку в стоявшую вместо резцедержки оправку, а фрезу, соответственно, ставя вместо патрона.