На дальних берегах. Том первый
Шрифт:
— Китты настаивают, чтобы мы его не задерживали и не ограничивали.
— Почему, не сказали?
— Нет. Но Александр Александрович, кажется, имеет на этот счет убедительную версию. Я сам еще не знаю всех подробностей.
— Все верно, батенька… — Матренин, поняв, что ему дали слово, встал и поправил пенсне, — Вы все, надеюсь, помните неприятную ситуацию с Никифором Александровичем… После неё, нам было выдано указание в сжатые сроки разработать комплекс мер по противодействию подобным трюкам. В рамках данной работы,
— А нам докладывали, что он для спецкадров непробиваем?
— Непробиваем, батенька. Для обычных методов. Но мы разработали новый. И он позволяет его зацепить опосредованно. Только для этого нам требуется сильная реакция. В этом основная сложность. Надо хорошо знать объект изучения, его характер, ценности, привязанности. Валерий Радиславович, используя информацию из досье, попытался спровоцировать подобную реакцию.
— Так вот зачем вы, тогда, с ним беседовали? — понимающе кивнули Гущин и Харченко.
— Да. Однако, попытка оказалась неудачной… Матренин повесил на стоявшую рядом доску снимок, — Как видите, даже не близко.
— Серьезно? — Бесфамильный, удивленно вскинул брови, — Хм… А ведь все так один к одному сходилось. Хорошо, что не поспорил с вами…
— Хотите поспорить сейчас? — Матренин спрятал за спину второй снимок, который держал в руках.
— Погодите — вам, все таки, удалось это сделать?
— Да. После разговора с вами, он пошел в парк, где имел разговор с гражданкой Ливией, в ходе которого выдал требуемую реакцию. К счастью, аппаратура была еще в работе и нам удалось её зафиксировать.
— А на что была реакция? Я же, вроде, всё перебрал? Команду, эгоизм, страсть к опасным играм… На чувство собственной важности давил… Даже гражданку Миледи помянул и его дела на Эрине…
— Я видел у вас банку с Маганским куваком. Спорим на неё?
— Так вы установили, на что была реакция?
— Нет, но у меня есть хронометраж… — Матренин повернулся к Гущину, — Вы принесли мне стенограмму, которую я просил?
— Протокол наружного наблюдения? Да. Вот он…
— У вас же там метки времени проставляются?
— Само собой.
— Ну вот сейчас мы сопоставим и выявим раздражитель. Ну что, батенька? Какие ваши предположения?
— Сигареты… — побарабанил пальцами по столу Бесфамильный, — Заядлый курильщик — хуже меня. Хотя… Нет! Мелко…
— Женщины… — подсказал Гущин, знакомый со стенограммой, — Он гражданку Ливию откровенно «клеил»…
— Вариант… А еще Ливия — бывшая сестра Ордена Одаренных. А он с Церковью очень давно в жестких контрах. Возможно именно поэтому он так хотел её соблазнить? Ладно, Александр Александрович, не томите.
— Бита ваша ставка, батенька… — Матренин торжествующе потряс бумагами, — Если время в стенограмме верное, то корневая личность — идеалист, готовый ограничивать себя ради высоких идей
— Внезапно… — начальники отделов переглянулись, — Вы уверены?
— Да… — кивнул Матренин дочитывая стенограмму, — Чуть дальше, он в прямо признается ей, что живет не первую жизнь. Что-то заставило его открыться. Я предполагаю, что Ливия затронула какие-то очень важные темы, вызвав столь нехарактерную для него откровенность.
— Абсолютно нехарактерную, — отрицательно покачал головой Бесфамильный, — Равно как и идеализм и самоограничение. Вы читали досье?
— Читал… Но смотрите, батенька, в чем дело… — Матренин закрепил снимок, — Видите её структуру?
— Посмертный распад?
— Да. Причем сильнейший. Я готов утверждать, что прежде чем стать тем, кого мы сейчас знаем, эта личность умерла и была мертва несколько сотен лет. Сколько точно — гадать не возьмусь, но порядки чисел именно такие.
— Но разве она не должна была за такой срок полностью распасться?
— Должна была. Так что, по всей видимости, были некие факторы, замедлявшие распад.
— Его помнили…
— Именно. Возможно, он был какой-то исторической личностью, героем, правителем вошедшим в историю и это замедлило распад.
— Погодите, — Харченко, словно школьник на уроке поднял руку, — То есть личность, которую помнят, распадается медленнее?
— На этом феномене основаны все культы предков. Совсем от распада это не спасает, так как детали стираются, но в целом, ядро может сохраняться очень долго время. Мы не случайно, реконструируя личность Полозкова, обследовали его родственников друзей и знакомых. Ведь по сути, что такое личность? Это набор информации. А где она хранится — это уже детали.
— Спасибо за пояснение — продолжайте.
— На чем я остановился?
— Его личность пережила посмертный распад.
— Верно. Так вот. Ввиду этого, он вынужден был заполнять получившиеся пробелы. И то, что вы считаете для него характерным — не его личность. Это второй слой, тесно сплетенный с корневой личностью. Причем крайне примечательный.
— Слишком резкие доминанты, — Бесфамильный даже привстал, чтобы лучше разглядеть снимок, — У живого человека так не бывает. Это «Форма»?
— Нет! В том-то вся и прелесть, батенька! — Матренин от возбуждения зарыскал вдоль доски размахивая указкой, — Это — вымышленная личность!
— Вымышленная?
— Да! Столкнувшись с последствиями распада, он заполнил пробелы как мог, видимо, взяв за основу некого фольклорного или литературного персонажа. Ведь, как я уже сказал, личность — это просто набор информации. Правда вымышленная личность, воплотившись в нашем мире, будет иметь те-же проблемы что и «Форма». Она не знает, каково быть живой и что для этого требуется. Но, по всей видимости, такая конфигурация позволяет это обойти.