На дальних рубежах
Шрифт:
— А что же Сайго Такамори?
— Ему тогда тоже повезло — князь отправил его в ссылку на остров Токуносима и в Фусими он не приехал.
— А вот сейчас не повезло, — воскликнул молодой самурай.
— Всякому везению рано или поздно приходит конец. Сайго долго везло, всю жизнь, можно оказать. Но все имеет начало и еще имеет конец, — философски заметил Андо и опять наполнил чарку.
— А почему ему всегда везло?
— Ты молод и, видно, честолюбив. Такие, как ты и как Сайго, любят в одиночку карабкаться на вершины, но рано иди поздно срываются вниз…
— Я в меру честолюбив и в меру любитель покорять вершины, и мне льстит, что ты сравнил меня с Сайго. Недаром же я был его личным телохранителем. Но мне очень важно знать, почему Сайго и Окубу Тосимити, простые сацумские самураи-госи,
— А почему это для тебя важно? — пьяно ухмыльнулся Андо.
— По семейному преданию, мой дальний предок Фудзивара-но-Ёсифуса в царствование пятьдесят шестого императора Сёва{18} когда тому было всего девять лет, был назначен верховным правителем страны Ямато. А еще через несколько лет император Сёва издал указ, по которому потомки Фудзивара Ёсифуса должны пользоваться наследственным привилегированным правом быть назначаемы в правители при малолетних императорах и в министры- президенты при достижении императорами совершеннолетия. Таким образом, Фудзивара Ёсифуса был первым сёгуном.
— Не стремишься ли ты наследовать это древнее право?
— Конечно же нет, после всего случившегося тем более. Но меня всегда мучил вопрос власти. Хорошо, я понимаю, что существует наследственная власть императора. А почему же вознеслись на вершину Ода Нобунага, Тоётоми Хидэёси, Токугава Иэясу, почему стал генералиссимусом Сайго, а едва ли не диктатором министр финансов Окубу Тосимити?
Двумя руками, чтобы не расплескать, Андо донес чарку к губам, влил в себя желтоватую жидкость и неожиданно трезвым голосом ответил:
— Я тоже как-то думал над этим. Про Нобунагу, Тоётоми Хидэёси и Иэясу я не скажу ничего, очень уж давно они жили, а Сайго и Окубу — что же, их стремительный взлет происходил на моих глазах. По-моему, главная причина — красноголовые варвары и их новая религия. Кроме того, в стране стало слишком много молодых самураев, недовольных тем, что должности наследовались, что к их мнению не прислушивались, что их роды нищали, что им приходилось, как простым тёнин, городским обывателям, а то и париям-буракуминам идти работать на фабрики и заводы и выполнять там грязную, грубую работу. Вот и ты, если из знатных Фудзивара, то чем сейчас владеешь? Крохотным наделом, иначе не сидел бы со мной в этом жалком трактире. Вот Сайго и повел таких недовольных. Он же устраивал и князей, не желавших подчиняться правительству бакуфу, враждовавших между собой, с завистью и страхом глядевших на красноголовых варваров…
Ведь самураев, да взять хотя бы у нас в Сацуме, почти треть от мужского населения; что же по всей Японии? А какая бездна денег и власти была в руках даймё? Эти могучие силы не только возвысили Сайго и Окубу. — Тут Андо таинственно понизил голос, настороженно оглянулся, не подслушивает ли кто-нибудь их беседу: — Но соседи, такие же пьяные самураи в донашиваемых фиолетовых кимоно с выцветшими гербами, в полупустом трактире были заняты своими проблемами.
Андо продолжил:
— Не зря же десять лет назад столичные гости князя Хисамицу шептались, что император Каэй умер не своей смертью. Божественный император! А почему? Говорили, что он противился уничтожению сёгуната. Наследник же, Муцухито, по существу — мальчишка, стал пленником Сайго и Окубу и делал то, что ему велят…
Молодой самурай рукавом вытер внезапно выступивший на лбу пот, тоже настороженно огляделся и, чуточку поколебавшись, спросил:
— Значит, для того чтобы вскарабкаться на гребень власти, надо суметь опереться на даже противоречивые интересы возможных союзников?
Андо потряс бутылкой, но она была безнадежно пуста.
— Нэйсан, — громко позвал он, — неси еще!
— Трудно вскарабкаться на гребень власти, — довольно глядел он на спешащую к ним девушку, — но еще труднее на нем удержаться. Тут надо вовремя изменять и изменяться самому. Сайго и Окубу, используя лозунг сопротивления иноземным государствам, выбрали тактику возвращения всей власти императору и изменили князю, не пошли на поводу его стремлений к феодальной
— Да, я участвовал в тех походах, — горделиво воскликнул молодой самурай, — и в бою при Тоба, и в битве при Фусими, и в сражении у Хакодатэ…
— А я за ваши успехи пил сакэ, — насмешливо взглянул на него Андо и опять потянулся к бутылке.
— Сайго и Окубу предали сацумского князя, а их приятели по центральному правительству предали своих князей, верными вассалами которых прежде были. Где теперь даймё? Где их княжества? Нету… И вместо сопротивления иноземным государствам, Сайго и Окубу открыли для них страну, ввели их порядки, вместо княжеств сделали префектуры, упразднили деление самураев по рангам, уравняв их всех… Кому-то это и пришлось по вкусу, да не всем…
— А почему Сайго попал в опалу и вышел из правительства?
— Он оказался недостаточно гибким. Окубу изменил даймё и своим прежним друзьям-самураям и утвердился у власти, а Сайго не нашел в себе мужества на эту измену.
Они помолчали, обдумывая сказанное.
— Вот лично ты, чего ты добивался, служа у Сайго, — спросил Андо, прерывая затянувшееся молчание.
— Не знаю, — нерешительно ответил молодой самурай, — в общем-то ничего… Я был сукэтати — оруженосцем, и верно служил Сайго…
— Хорошо, поверю. Ну, а другие, им-то что было нужно?
— Ты же знаешь, Андо-доно, очень многие самураи были недовольны и земельной реформой, и высокими податями, и запретом носить мечи, и фактическим упразднением самурайства…
— Вот то-то же. Нашего брата-самурая расплодилось великое множество, а после поражения бакуфу им и делать-то стало нечего. Но они все чувствовали себя победителями, требовали себе почестей и благ, вели себя вызывающе… Вон сколько восстаний самураев прошло в те годы — и в провинция Сага, и в Симпурэн, и в Акидзуки, и в Хаги… Вот тогда-то правительство и решило было направить лишних самураев на завоевание Кореи. По примеру красноголовых спасителей гроба Эсу Киристо-сама. Однако Окубу, тогда министр финансов и фактический диктатор, решительно воспротивился этому решению, ссылаясь на значительные внутренние проблемы и острую нехватку денег, а главным образом на то, что из всех стран, окружавших страну Ямато, самой опасной является Россия; ее тяготение к югу всем давно известно, и в случае войны Японии с Кореей они обе могут стать легкой добычей великой соседней хищницы. Эти доводы убедили императора и явились причиной отставки правительства и удаления Сайго в Кагосиму, а за ним последовали и все офицеры набранной им из сацумских самураев императорской гвардии. Вот они-то и толкали Сайго на восстание против центрального правительства. И маленькая война племянника Сайго на Формозе не спасла положение. Самурайству нужна была большая война и большая победа. И если Окубу не хотел войны в Корее, то он получил мятеж на Кюсю. И вот итоги — мятеж разгромлен, Сайго сделал себе сэппуку, а Окубу убит преданными Сайго самураями. Мятеж разгромлен, Сайго и Окубу погибли, но проблемы-то остались. Чтобы стать великой державой, стране Ямато непременно придется воевать на материке. И именно против России! Иначе Япония останется мелкой, зависимой страной, какой до сих пор и является и каких множество в Азии.
— Значит, Сайго был прав, требуя военный поход на материк?
— Прав, не прав, какое это имеет для него значение?
— А для нас?
— Мне тоже это довольно безразлично, — потянулся к бутылке Андо, — я дослужу как-нибудь при старом князе. А вот что ожидает тебя, неизвестно…
— Меня в наказание за участие в мятеже посылают в Россию…
— Вот видишь! Я же говорю, что все имеет начало. Это тоже было лишь начало!
Они еще помолчали, а потом молодой самурай нерешительно спросил: