На день погребения моего
Шрифт:
— Если верить классическим тибетским источникам, соответствующим отрывкам из Тенгур, прежде всего…
— Малыш...Дерби нервно огляделся по сторонам, словно в поисках пистолета.
— Возможно, мы могли бы обсудить это за бутылочкой «Шато-Лафит» урожая 99-го года, — предложил Рэндольф.
Так Дуайта Пренса забрали наверх навстречу неопределенной судьбе.
Тем временем Кит присоединился к банде бродяг, когда-то осужденных на каторжные работы, много лет назад их выслали в Сибирь, и они осели в здешних деревнях. Не в силах мириться с бедствиями и нищетой жизни, они выбрали мобильность, каждый — по своей собственной причине, но у всех причина была
— Но наткнулись на препятствие, пришлось сделать крюк, — объяснил их лидер, сибирский гений владения коротким топориком, известный как «Топор» — с помощью одного лишь топора он мог выполнять любую работу от рубки деревьев до тонкой резьбы на кости, а также обрабатывал лесоматериалы любого размера и поперечного сечения, обрезал таежный валежник для костра, разделывал дичь, резал травы, шинковал овощи, угрожал правительственным чиновникам и так далее, — некоторые из нас здесь уже много лет, нашли местных девушек, женились, завели детей, снова их бросили, привязанности к прошлому и прежней русской жизни ослабли, словно в перевоплощении, только в другом, но всё же инерция побега несет нас на запад...
Прежде Кит сказал бы: «Вектор». Но сейчас это слово не пришло ему в голову. Сначала он подумал о святых странниках, о которых рассказывала ему Яшмин. Но эти бродяги были не одержимы божественной силой, а, скорее, буйно помешаны. Они непрерывно пили, всё, к чему могли дотянуться, иногда — просто ужасное пойло. Они изобрели паровую перегонную установку, благодаря которой всё, что попадалось им под руку и содержало ощутимое количество сахара, превращалось в сорт водки. Сивушные масла составляли один из основных питательных компонентов их диеты. Они возвращались в лагерь с мешками, полными странных пятнистых красных грибов, отправлявших их во внутренние путешествия по Сибирям души. По-видимому, это повествование состояло из двух частей: первая часть была приятной, визуально увлекательной, проливающей духовный свет, а вторая часть была полна невыразимого ужаса. Грибоманьяки, кажется, не отказывались ни от одной из этих частей, считаю одну платой за другую. Для усиления эффекта они пили мочу друг друга, в которой содержались химически преображенные формы исходного галлюциногенного вещества.
Однажды Кит услышал крик в тайге. Следуя за звуком, он наткнулся на таблички «право прохода» и «дороги нет», в тот же день он увидел тропу меж деревьев, просвет составлял лишь несколько дюймов. Ночью он слышал паровые свистки, таинственные шаги, кто-то невидимый носил по лесу грузы, а на следующий день среди деревьев раздавались голоса лесорубов, землемеров, рабочих, их выкрики не всегда были на местном наречии — в действительности Кит мог бы поклясться, что слышал фразы на английском, и, сложив их вместе, он понял, что эта железнодорожная линия должна была связать Транссибирскую магистраль с Такла-Маканом.
Кит шел по темным лесам, словно не было никаких сомнений относительно его пути. На рассвете он оказался на поляне у извилистой реки, отсюда было видно, как во влажном дыхании тайги поднимался столб пара прогулочного теплохода...
Бродяги остались на расстоянии многих миль позади, среди деревьев. В конце концов, когда наступила ночь, он наткнулся на лагерь небольшой
— Подождите. Я его знаю.
Это оказался Флитвуд Вайб в широкополой шляпе с лентой из шкуры сибирского тигра.
Кит отказался от еды, но сделал несколько затяжек. Не смог удержаться и не спросить:
— А что с вашим отцом, были от него вести?
Флитвуд бросал в костер куски валежника.
— Он уже не в своем уме. По-видимому, что-то случилось в Италии, когда он был там. У него начались галлюцинации. Директора шепчутся о дворцовом перевороте. Трастовые фонды еще действуют, но никто из нас не увидит ни пенни из его наследства. Всё достанется какому-то христианскому пропагандистскому центру на юге. Он отрекся от всех нас.
— А 'Факс — как он это воспринял?
— Это его освободило. Он — профессиональный питчер, под чужим именем, за Лигу Тихоокеанского побережья. До сих пор его карьера складывалась неплохо, средний уровень подачи — ниже двух, в прошлом сезоне играл без хитов... Женился на барменше из Окленда.
— Полный дом детишек, очередной на подходе, никогда не был счастливее.
Флитвуд пожал плечами.
— Некоторые предназначены для этого. Другие могут только продолжать движение.
На этот раз он искал не водопад и не верховье реки, не пытался заполнить упрямый пробел неизвестной территории на карте — он искал железную дорогу, скрытую железную дорогу, до сих пор существовавшую лишь в виде туманных слухов, легендарную и знаменитую железную дорогу «Тува - Такла-Макан».
— Это, должно быть, та железная дорога, которую я слышал.
— Покажи мне.
Он принес карту, что-то вроде того — нарисована карандашом, в пятнах, начинает разъезжаться на линии сгиба, украшена пищевым жиром, прожжена сигаретами.
— Только если вы отправитесь к Подкаменной Тунгуске, — сказал Кит, склонив голову на фоне бледного неба. — Подойдете как можно ближе к тому, что произошло.
Флитвуд был поражен, словно кто-то заглянул в его историю и обнаружил в самой ее сути невозможность какого-либо спасения.
— Это лишь первый шаг, — сказал он, — лишь то, ради чего я приехал сюда. Помните, когда-то, много лет назад, мы говорили о городах, не нанесенных на карту, священных местах...
— Шамбала, — кивнул Кит. — Возможно, я только что там побывал. Если вам еще интересно, это Тану-Тува. Или я оставил там кого-то на краю безумия, кто приводил веские доводы в пользу того, что это — именно Шамбала.
— Хотелось бы…, — сквозь страх и чувство вины, некую извращенную робость. — Хотелось бы, чтобы это была Шамбала, которую я ищу. Но у меня больше нет на это права. После того я узнал о других городах, здесь, о тайных городах, мирских копиях буддистских сокровенных земель, неизгладимо отравленных Временем, глубоко в тайге, о их существовании можно лишь догадываться по косвенным данным — незадекларированные грузы, расход энергии — они были здесь задолго до того, как создали свои поселения Казаки, до прихода Киргизов или Татар. Я почти чувствую эти места, Траверс, сейчас они так близко, словно в любое мгновение, прямо под моим локтем, после любого случайного шага, могут открыться их ворота...там много промышленных предприятий, там никогда не спят, их жизнь посвящена реализации проектов, о которых никто не говорит вслух, поскольку никто не решается произнести вслух имя первобытного Существа, пожирающего всех других существ...