На диких берегах
Шрифт:
– Хей! Хао куэ! У-у-у-у! – кричали они.
«О, нет! Нет! Нет!» – спасаясь от погони, Бонни ринулась назад, но и там её встретили неистовые крики дикарей.
– У, а, у! Касьян аморене! – галдели все наперебой.
– Канески дьяр сао! – бессчётным количеством аборигены окружили девушку и, схватив её под руки, повели за собой.
– Куда вы меня тащите? Отпустите! – стала вырываться Бонни.
– Аборан дубиноты! – ответили дикари хором.
– Сами вы дубиноты! – злилась на свою беспомощность Морган. – Отпустите меня, слышите?
Несмотря на сопротивление Бонни, аборигены уводили
– Это вам так просто с рук не сойдёт! Где ваш главарь? Я буду говорить с ним! – девушка не унималась.
Не обращая внимания на выкрики Морган и её попытки вырваться, дикари продолжали тащить девушку в джунгли. «Вот чёрт!» – она собиралась с последними силами.
– Эй! Понимает здесь кто-нибудь меня? Вы не можете со мной так обращаться! Отпустите меня! – вопила она.
Через несколько минут голос Бонни стал утопать в звуках уже знакомой ей первобытной музыки, и вскоре её вывели на поляну, которую невозможно было спутать ни с какой другой. В центре поляны располагался усыпанный цветами итафенит, а вокруг него танцевали аборигены.
– Кей доси рах! – промолвил один из ведущих Бонни, и танцующие дикари тут же остановились.
– Канески ныу! Сао гоа! – Бонни нервно сглотнула и встретилась взглядом с вождём, который подошёл к ней с широкой улыбкой.
– Надеюсь, это хороший знак, – улыбнувшись ему в ответ, проговорила Морган. – Потанцуем все вместе, пожуём листья, как в тот раз, и разойдёмся.
Как и ожидала Бонни, танцы продолжились, но без неё.
– Неш пуан! – скомандовал что-то главарь своим людям.
Они подвели Бонни к жертвенному камню, ловко и быстро обвязывая её руки верёвкой. «О нет! Нужно срочно что-то предпринимать…» – запаниковала она снова.
– Послушайте, я не говорю на вашем языке, но могла бы показать знаками, если бы вы дали мне возможность, – тщетно пытаясь освободить руки, проговорила Бонни.
– У! А! У! Канеска! – не обращая никакого внимания на её слова, аборигены с дикими возгласами заплясали вокруг неё.
– У! А! У! У! А! У! – гул наполнил поляну.
– Стоп! Стоп! Прошу! Выслушайте меня! – как можно громче прокричала Бонни. – Я здесь, чтобы найти своего отца – Фрэнка Моргана, вы должны были его видеть! Я Бонни, его дочь!
– У! А! У! У! А! У! – кружась в танце, ответили на её слова аборигены.
– У! А! У! Канеска! – подхватывали звонкие голоса.
– У, а, у-у-у-у! – вой только усиливался.
– А Дилан, Дилан Гамильтон, он, надеюсь, жив? Вы ведь не сделали с ним ничего плохого? – прокричала в толпу Бонни, больше успокаивая саму себя, чем надеясь услышать какой-то ответ от окружения.
– Хала канеска! Хала! – дикари стали возводить руки к небу и хором кричать: – Канеска! У! А! У! Канеска! Хала канеска! Хала!
Горький комок тошноты подступил к горлу Бонни, когда дикари туго стянули ей ноги одним концом верёвки, а оставшуюся часть обвили вокруг толстой ветки дерева. «О нет! Они же не подвесят меня над камнем и не принесут в жертву своим богам?» Как бы ни хотелось Морган верить в благие намерения аборигенов, но в следующее мгновение она оказалась вздёрнутой на дереве головой вниз.
– У, а, у! – оглушительно закричали аборигены вокруг, поддерживая свои голоса барабанами
От перенапряжения у Бонни потемнело в глазах. Беспорядочные картинки и звуки окружающего мира стали сливаться в одну сплошную массу. Только одна мысль вертелась в сознании девушки: «Нет, нет, я не хочу умирать…»
– У, а, у! – будто насмехаясь над этой мыслью, отзывались аборигены, продолжая свои неистовые дикие танцы. – Хала Канески! У, а, у!
Вся жизнь проносилась перед глазами Бонни, дышать становилось всё труднее от нарастающей внутри паники. «Не могу поверить! Неужели я погибну над тем самым камнем, который мог бы вытащить меня с этого острова? Почему судьба так несправедлива ко мне? Неужели всё кончено, и я проживаю последний день своей жизни?» – подумала она.
Вдруг среди прочего шума Морган услышала знакомый властный голос.
– Сан Канески мио! Докэр ми куэн! – произнёс он.
Бонни подняла глаза, и стук барабанов заглушило биение её собственного сердца. «Судьба не просто несправедлива ко мне. Она издевается надо мной!» – пронеслось в её голове.
Глава 3
Над землёй и на земле
На некотором расстоянии от Бонни среди толпы аборигенов стоял правитель Гринстоуна. «Альвис? Он в порядке, и он знает язык аборигенов?» – Морган тут же обдало жаром от одной только мысли, как она с ним поступила. «Он меня, конечно, никогда не простит за то, что я оставила его в пещере. Как же он будет злорадствовать сейчас моему положению… Или, быть может, наоборот, он посочувствует мне?» – вопрос не давал ей покоя.
На долю секунды Бонни представила, как Альвис расталкивает всех дикарей и спасает её от гибели, услышав, как она зовёт его по имени, призывая помочь, но тут же опомнилась, прогоняя видение. «Уж лучше умереть, чем звать его и молить о помощи. Нет, я не буду так унижаться! Я не из тех, кто зависит от чьей-то милости!» – решив так, Бонни закрыла глаза, приготовившись к мучительной и неминуемой смерти. «Стоп, стоп! Если Альвис здесь, то с ним должен быть и Ник!» – вдруг осенило её. Приоткрыв глаза, Бонни стала разглядывать поляну, украдкой наблюдая за Альвисом. Тем временем правитель подошёл к вождю и поздоровался с ним за руку.
– Докэр ми куэн, Хассет! – сказал он.
– Пер вуан, Альвис! – добродушно ответил главарь аборигенов.
«Они знакомы и понимают друг друга?» – всполошилась Бонни, пока не свыклась с этой, на первый взгляд, ошеломляющей новостью. «Почему меня это удивляет? Конечно, два правителя, уживающиеся на одном острове несколько сотен лет, не могут не знать друг друга, и наверняка за такое количество времени Альвис выучил основные фразы языка Канески для подобных случаев. Интересно, кстати, как Альвис оказался здесь? Где его стражники и куда же подевался Ник?» – вопросов становилось только больше.