На диких берегах
Шрифт:
– Когда ты наконец начнёшь меня слушать, Морган? – он схватил её за плечи и с негодованием прокричал. – Какого дьявола ты рванула сюда? Ты хоть осознаешь, что была на волосок от гибели?!
Бонни подняла на правителя мокрые ресницы, смело встретившись с его суровым взглядом:
– Крушение лайнера случилось в считанных футах от меня, а я ничего не смогла сделать, чтобы его предотвратить! Люди в самолёте погибли, и их не вернуть… Погибли, понимаешь? Я так надеялась, что им можно помочь, но не смогла! Не смогла!
Подушечками пальцев Альвис коснулся
– Я очень хорошо тебя понимаю.
Бонни замерла от его невесомых, но таких интимных прикосновений. Тепло рук мужчины и нежность его голоса действовали лучше любого успокоительного. Их глаза снова встретились, и теперь его взгляд был необыкновенно мягким.
– В том, что случилось, нет твоей вины, Бонни. Не терзай себя.
Альвис прижал девушку к себе, укрывая её в своих сильных объятиях. У Морган не было ни сил, ни желания сопротивляться. В этот момент она так нуждалась в поддержке, что, вопреки всем условностям, позволила себе принять её. Бонни прикрыла глаза и прильнула к груди правителя, вслушиваясь в успокаивающее биение его сердца. Чувство защищённости постепенно разливалось по её телу, притупляя боль.
– Подобные катастрофы тут не редкость. К ним просто нужно привыкнуть, – проговорил, поглаживая её волосы, правитель. – Жизнью больше, жизнью меньше – для меня разницы нет. Постарайся думать так же.
Бонни подняла голову в недоумении.
– И ты так легко об этом говоришь?
– Именно так, – подтвердил Альвис. – Не вижу смысла ради каких-то незнакомых людей рисковать своей жизнью и мчаться сломя голову их спасать! Это как минимум глупо.
Бонни затрясло от внутреннего протеста.
– Да ты просто бездушный камень!
Не отдавая себе отчёта в том, что делает, она стала бить правителя кулаком в грудь.
– Чёрствый, твёрдый, бессердечный камень!
Альвис ловко поймал кисти Бонни, подавляя её вдруг возникшую истерику.
– Тише, тише, успокойся! Есть вещи куда страшнее крушения самолёта с кучей несчастных, чья судьба предрешена.
– Ты самый тщеславный, самый бездушный и самый чёрствый человек из всех, кого я знаю! – не успокаивалась Морган, отступая от правителя, как от прокажённого. – Тебе же плевать на всех, кроме себя!
– Возможно, – равнодушно ответил Альвис, провоцируя Бонни на новую волну негодования.
– Возможно? Разве правитель не должен быть гуманным по отношению к людям? – Морган не заметила, как оказалась в шаге от Альвиса, выкрикивая эти слова ему прямо в лицо.
– Гуманным? – он горько усмехнулся и добавил таинственно тихим голосом: – Открою тебе тайну, Морган. Когда-то я был совсем другим человеком: наивным, добродушным и даже дружелюбным.
– Неужели?
– Веришь или нет, я был открыт миру, – проговорил Альвис. – Я хорошо относился к людям и верил в них ровно до тех пор, пока они не заставили меня разочароваться в них.
– И как же это случилось? Никто не оценил твой «прелестный» характер? – переспросила Бонни, но Альвис проигнорировал её насмешливый тон и продолжал рассказ всё так же серьёзно:
–
Холодок прошелся по спине Бонни. Это было явно не тем, что она надеялась услышать.
– Казнили? Что ты такое говоришь?
– Это было страшное, кровожадное время, – с тоской проговорил Альвис. – Кто-то назвал мою мать ведьмой, и её тут же выволокли на площадь, чтобы сжечь на костре…
– Нет, это не может быть правдой! Нет! – Бонни прикрыла своё лицо ладонями, отстраняясь от услышанного ужаса.
– К сожалению, это правда, – правитель глубоко вздохнул. – Это было наказание за то, что мама готовила целебные отвары для тех несчастных, кто к ней обращался… И эти отвары каким-то чудом помогали. Я стоял в нескольких шагах от помоста, где состоялась казнь. Я рвался к матери, умоляя инквизиторов отпустить её, но меня оттолкнули и вышвырнули прочь. Люди были безжалостны, и им нужны были зрелища, как, впрочем, и сейчас…
Во время повествования властный, могучий голос Альвиса словно терял свою былую силу. Было видно, как тяжело ему становится подбирать слова.
– Я был рядом, моё сердце разрывалось от боли, но я не мог ничего сделать, чтобы спасти мою мать!
– Мне так жаль… Это так дико и бесчеловечно… – искренне сочувствуя правителю, Бонни погладила его по плечу.
Он взял её за руку и отвёл глаза, возвращаясь мыслями в своё далёкое прошлое.
– Хоть я был тогда совсем мальчишкой, кошмары того дня до сих пор мучают меня… Моего отца не стало несколько месяцев спустя, и я остался совсем один… Мне тогда было около шести лет. С тех самых пор я поменял своё отношение к жизни. Со смертью родителей померкла вся светлая сторона моей души. Я возненавидел людей и весь мир… Спустя годы я ушел в море и стал пиратом. Быть может, бездушным и чёрствым, но абсолютно свободным, независимым и неуязвимым.
Внезапно Альвис отстранился. Резко он отпустил руки Бонни, которые до сих пор крепко сжимал, словно утопающий, держащий спасательный круг.
– Твоя история, она…
Правитель перебил Бонни, нарочно не дав ей договорить:
– Не будем больше об этом. Соизволь наконец отвести меня к камню, Морган. А если ты заблудилась, тогда опиши мне место, где спрятан камень, и я сам приведу нас туда. Я знаю остров так же хорошо, как и ты свои пять пальцев.
– Я не заблудилась, – как можно убедительнее ответила Морган и кивнула в сторону наобум. – Нам вон туда, вниз по склону…
– Отлично, – Альвис улыбнулся. – Как раз по пути доберёмся до места, где мои люди оставляют контейнеры с едой и одеждой для жителей долины. Там устроим привал и немного восстановим силы.
– А как быть с самолётом? – Бонни бросила взгляд на горящий лайнер. – Вдруг пожар распространится в джунгли?
– Следить за подобными вещами – дело патрульных пожарной безопасности острова, – уняв её тревогу, ответил Альвис. – Патрульные разберутся со всем этим. Тут такое не редкость. Скоро они будут здесь.