На дорогах четырех королевств. Том 2
Шрифт:
– На то они и деревья, – заметила Нойманн.
– Нет. Деревья в Лехордском Лесу живые, скажи им, капрал. Они нас и слышат и видят. Глядите, ветра нет, а они шевелятся.
Невольно все стали озираться по сторонам, даже Анне стало жутковато. Впереди на них как раз надвигалось особенно толстое дерево – то ли вяз, то ли бук; потеки на его стволе, бугристая кора причудливо складывались в угрюмую физиономию. Всматриваться в черты не хотелось. Что-то схватило девушку сзади за плечо, она стремительно обернулась, грубо дернув Веспу уздечкой, – и длинная корявая ветка закачалась перед самым лицом, конец ее
«Какая-то паранойя!» – подумала Анна. – «Лес, как любой другой; не может здесь быть ничего: у страха тысяча глаз…» Но она некстати вспомнила, как, вопреки холодку по спине, открыла дверь незнакомцу, постучавшемуся из ночи, – тогда, когда они ходили к береттеям и заночевали в брошенном доме. Открыла, потому верила, что чудовища живут только в блокбастерах. Незнакомец и его черный длинногривый конь… Она только на секунду отвернулась, чтобы поднять амбарную щеколду, юноша положил влажную руку ей на запястье. Аннна еще успела удивиться: какой быстрый, чуть увидел женщину и сразу к делу; опустила глаза и замерла – пальцы незнакомца были удивительно длинные, узловатые в фалангах, и беспрестанно двигались, словно пульсировали.
Анна подняла голову; лицо юноши, вдруг каким-то образом обернулось девичьим, и прямо на ее глазах начало удлиняться; подбородок пополз вниз, открывая длинный провал рта… от ужаса и недоумения Анна не могла пошевелиться. А потом эта тварь плюнула ей прямо в лицо. Чем-то мерзким и липким.
Бр-р-р… не к месту она начала это вспоминать. Нойманн обернулась через плечо и всмотрелась в дорогу за спиной.
Выглядело она завораживающе и знакомо, словно виденная в каком-то фильме. Тропа позади уходила, изгибалась и терялась среди деревьев и высокой травы; по ней, далеко растянувшись, брели людские фигуры, с мешками в руках и за плечами. Словно дети, следующие за волшебным крысоловом.
Рядом возник Баррион. Внимательно посмотрел ей в лицо фиолетовыми глазами. Герда потянулась к ней с его лошади, – она захотела ехать с Фюргартом, – схватилась ручками за поясной ремень, тихонько засмеялась тонким колокольчиком.
– Пойдешь ко мне, куколка?
– Я не куколка, а живая девочка. Нет, я поеду с рыцарем! – Герда проказливо встряхнула светлыми кудряшками и откинулась назад, на грудь Барриона.
– Ладно… Я давно заметила, Фюргарт, дети тянутся к красивым людям…
Баррион задумался на миг, кивнул согласно головой. Он не кокетничал. Именно так. В нем совсем не было ничего напускного, никакой позы. После того, как рыцарь пришел в себя, он вообще вдруг оказался отличным собеседником и товарищем. И, если признаться честно, чуть ли не идеалом мужчины. Именно такими представляют себе девочки будущих избранников: мужественными, отважными и верными… и красивыми.
– Почему ты сворачиваешь с дороги!? – воскликнул Утес.
Пенча Чернота, ехавший в двадцати метрах впереди, на несколько мгновений задержался на изгибе тропы, – путь ее дальше пролегал между двумя раскидистыми дубами-близнецами – и вдруг поехал в сторону, по топкой и кочковатой поляне. Уже на середине ее он и обернулся.
– Езжайте след в след за мной. Тропы в этом лесу ненадежны.
Утес пожал плечами, но спорить не стал. Они все друг за другом пересекли открытое место. Последним из их передовой группы
– Почему нельзя было проехать между деревьев? – спросила на другой стороне поляны Анна. – Мы же по дуге вернулись вновь на ту же тропу.
– На ту же, да не на ту. Всмотрись… – ответил Чернота, указывая рукой на дубы. Анна обернулась.
Деревья были все те же, она не видела ничего в них особенного. Прекрасные мощные лесные патриархи, которые послужили бы украшением любого парка в Германии. Лет по пятьсот им, не меньше – быстро посчитала Анна по кольцевым узлам ветвей – отец еще в детстве научил. Но больше ничего такого особенного она не видела… тропы! – между исполинов не было видно тропы. С той стороны она была, а с этой – чисто: густая девственно-нетронутая трава. Что за натюрморт?
– Так-то, – пробормотал Чернота, увидев по лицу Анны, что она заметила несуразицу. – Нельзя верить. Все дороги в Лехордском лесу ведут к его хозяину.
– Если бы мы поехали туда, то прямиком попали к нему в болото? – Утес откуда-то извлек красный шнурок и в несколько оборотов накрутил на запястье левой руки.
– Лучше и не знать. Здесь все время нужно быть начеку, смотреть, как ложатся тени от деревьев, не меняют ли своего места камни за спиной.
Анна не захотела расспрашивать, о чем это говорят капрал с Утесом. Спросил русский.
– Что за чертовщина здесь творится! – подал голос старпом. – Что еще за хозяин леса? что за ползающие камни? А как мы будем смотреть на тени, когда стемнеет?!
– До темноты нам нужно добраться до Бранного Поля. Это не так далеко. А Хозяина давайте лишний раз поминать не будем, – проговорил Чернота, озираясь. – Не здесь.
Тропа разделилась на две и побежала в разные стороны. Одна уходила к молодому осиннику, который трепетал под ветерком рябью листьев, за ним, не шевелясь, нависала черная стена леса. Вторая – направлялась мимо наклонившегося под большим углом камня и взбиралась на невысокие оплывшие холмы. Эта тропа казалась сухой, надежной, здесь было больше света, а сегодняшний день и без того глядел безрадостно. Анна предпочла бы, чтобы они двигались туда.
Чернота задержался на развилке дольше, чем в прежний раз.
– Ну что, что? – спросил его нетерпеливо Утес. – Верхняя дорожка как раз поворачивает на Запад. Бранное поле во владениях дикобразов.
Капрал с сомнением посмотрел на бледную тень от камня, под углом пересекающую тропу, на густую траву, из которой выступали округлые лбы белых валунов. Затем перевел взгляд к поджидавшей их рощице. Провел двумя пальцами по усам.
– Поедем по этой, – указал он к холмам. Но в голосе его уверенности Анна не услышала.
– Хорошо! – воскликнул Утес.
Трава под ногами была удивительно густая и сочная, длинные пряди ее колыхались, как буйное лесное море. Казалось, что шевелится она сама, а не от прикосновения ветра. Чудилось: изумрудные пальцы ищут вокруг себя, хотят прижаться к путнику, взять у него силы, впитать тепло тела. Тропа уже едва угадывалась, влажная земля только иногда выглядывала между травяных косм, и она удивляла своей глубокой сытой чернотой. Лошади шли по ней все тяжелее, с растяжкой, по-журавлинному переставляя мохнатые ноги.