На Дороге
Шрифт:
Но время не воротишь, сделанного не исправишь.
Усталая путница снова взглянула на деревеньку. Маленькая, почти хутор в несколько домов. У самой кромки воды стояло что-то вроде молельни. Над дверью молельни виднелся сильно покосившийся знак Творца. Видимо, сегодня в деревне праздник. Домики стояли украшенными, все, кроме молельни. Сильвия припомнила, что с утра был день зимнего солнцестояния. Может, местные поэтому все и украсили? Она плохо знала обычаи северных земель, еще хуже помнила праздники в честь Всевышнего.
— Девочка,
Сильвия качнула головой в знак согласия, но отчего-то приглашением воспользоваться не торопилась.
— Мне бы только к Морю дорогу узнать.
— Ой, девонька, ну что ты?! Заходи! Кто ж ночью дорогу ищет? — изумилась рыбачка, ее тон, интонация напомнили Авдотью. И Сильвию это расположило.
Платье давно заиндевело от воды и ветра, Сильвия не чувствовала ног от натруда и холода, больше всего хотелось в тепло и спать. Даже голод потерялся на фоне усталости.
— Хорошо, если не помешаю, — сдалась путница.
— У нас праздник большой! Будешь сегодня главной гостьей! — продолжала нараспев рыбачка, пропуская Сильвию в избу и с неподдельным интересом разглядывая живот странницы.
Сильвия очутилась в низкой избушке. Темной, топимой по-черному. Было тепло. Пахло дымом, рыбой и травами. Оконца были затянуты полупрозрачным пузырем.
— Садись, девонька! Поешь, попей, сил наберись, — хозяйка строго посмотрела в сторону жавшихся в углу детей, о чем-то предостерегая. Сильвия решила, чтоб вели себя тихо и не мешали отдыху внезапной гостьи. Правда, такой ли уж внезапной? На столе стояло угощение из хлеба и рыбы.
— Садись, девонька, на место почетное, угол наш красный!
В свете тонкой лучины Сильвия рассматривала хозяйку и ее детей. Грубые, простые лица украшали глубокие темно-синие глаза, одежда была очень скромной, даже слишком, если учесть, что она парадная. «Рыбаки как рыбаки, — заключила Сильвия. — Простые и добрые, странников привечают, что бывает нечасто», — невольно вспомнились все прошлые деревни, там чужаков побаивались и без нужды близко не подпускали, а здесь — сразу в дом!
— И как зовут тебя, красавица? — ласково допытовала хозяйка, но от её взгляда стало не по себе.
— Авдотья, — зачем-то соврала Сильвия, что-то в поведении хозяйки и жавшихся по углам детей настораживало. — Мне бы к Морю.
— Моооре? — чуть округлила глаза женщина, — где это?
Неужели? Неужели она ошиблась?! И все ее поиски, и дорожные тяготы напрасны? Не может быть!
— Ну как же, за Лесом должно быть море, — заупрямилась Сильвия.
— На вот, попей, согреешься! В пути ты, должно быть, давно? — не ответила на вопрос хозяйка.
— Спасибо, — Сильвия с благодарностью взяла грубую глиняную чашку. Пахло травами и медом. Она сделала глоток — сладко-горький отвар, вроде тех что варила Авдотья. И опять стало тоскливо, где же теперь ей искать свою старую травницу? Как к ней вернуться?
От горького
В печке потрескивал огонь. Клонило в сон. Веки стали тяжелыми, горячими, тепло травяного чая растеклось по озябшим рукам и ногам. Сильвия закрыла глаза и откинулась на стену. Кто-то вошел в избу тихо переговорить с хозяйкой. Открыть глаза сил уже не было…Сильвия уговаривала себя, что зашла только погреться. И с невероятным трудом размежила веки.
— Выпей еще, — протянула глиняную кружку хозяйка.
Сильвия мотнула головой, спать хотелось непреодолимо.
— Выпей, так надо. Полегчает! С дороги-то притомилась, поди…
Гостья нехотя пригубила, напиток оказался горький, как желчь. Сильвия отпрянула, но хозяйка почти силой влила остатки в рот.
— Пей, милая, пей! Так надо… Ты на нас не серчай! Он хозяин наш, заботится о нас! А тебе — честь великая!
Кто такой «он»? Пыталась поймать мысль Сильвия, и что за странная честь, и почему она должна серчать? Может, ей просто все снится? Сильвия попыталась проснуться, но ничего не вышло.
Рыбачка продолжила:
— Сегодня Хозяин деток домой забирает. Они будут петь и играть с ним вечно.
«Вечно?!», — слово очень не понравилось Сильвии — этот мир не для Вечности.
— Невестой его станешь! — заключила хозяйка
«Невестой!?», — волна гнева смыла неподатливый сон. Сильвия очнулась, может, все же привиделось, больно дико все казалось. Сильвия попробовала поднять руку, чтобы потереть глаза — не получилось. Сон не сон, а тело безвольно стекло на лавку.
В избу вошли: короткостриженая охотница, одетая по-мужски, и долговязый прислужник Творца, облаченный в старую линялую рясу.
Охотница повернулась к обездвиженной Сильвии. Внутри все помертвело — глаза были страшными, оранжево-желтыми, с узким зрачком — Тварь из Леса! В ответ охотница-оборотень улыбнулась, оголяя клыки:
— Вот и свиделись!
Ах они погань болотно-лесная! Сильвия рассвирепела. Сердце разогналось, утраивая скорость бега крови. Жрец подсел к Сильвии, перекрывая возможность побега. Разогнанная кровь ослабила действие яда, страх и гнев окончательно стряхнули сон:
— Зачем я вам? — Сильвия привстала, думая, что, если бы хотели просто убить, давно уже убили. Жрец, рыбачка и Тварь растерянно переглянулись.
— Девонька, не серчай, это же честь великая! — снова начала хозяйка избы. — Живем мы здесь издавна, обычаи свои чтим, с Хозяином дружим. Хозяин нас весь год берег, рыбу в невод загонял, от зверей стерег! Теперь наш черед благодарить… Но мало нас осталось! Дитяти в этом году не народилось. А с брюхатой тобой, считай, сразу двое…
— Я видела, у вас Молельня есть. Значит, Всевышнего знаете. Детей убивать — грех большой. — Сильвия оторопела, ладно ее, чужачку, хоть грех, но не жаль, но родных детей?!