На графских развалинах
Шрифт:
Заславский улыбнулся, покачав головой.
– Старушку не собираюсь. И вообще, ну этого директора. Меня сейчас больше волнует его тайник. Не худо бы взглянуть на него. А? Как думаешь? – спросил Заславский у Стрельцова.
Тот как видно лелеял такую же надежду.
– Я не против.
– Тогда надо немедленно побеседовать с директорским шофером. И если все, что секретарша тебе наговорила подтвердится… – Заславский не договорил, опасаясь, что их могут случайно услышать, написал на листе бумаги единственное слово, – Пополам.
– Идет, –
Теперь они оба были намерены провести свое расследование, а точнее, выполнить дознание по поводу тайника. Тем более, что ни в одном из документов, фигурирующих в деле, стараниями Заславского, о нем не упоминалось.
– Государство не обеднеет. Мы и так по этому делу вернули немало денег в казну. А что за это получим? Благодарность в личное дело, с которой разве что в туалет сходить, – посетовал Заславский. В своих высказываниях не опасался Стрельцова. Доверял ему полностью. Да и чувствовал, что одному без помощника в этом деле не обойтись.
– Секретарша мне проболталась, будто директор ей похвалился, что у него припрятано около ста с лишним килограммов золота, – сказал Стрельцов, припоминая ту незабываемую ночь, после которой секретарша видно одумалась, что сболтнула лишнего и уже больше не возвращалась к тому. А когда Стрельцов однажды попытался заговорить с ней о тайнике директора, сказала, что все это она выдумала, с единственной целью – хотела очернить директора.
– Тогда она еще не знала, что ее шеф скоро умрет. Возможно боялась его.
– Но теперь-то ей бояться не кого, когда он мертв. Но все-таки, лучше давай начнем с шофера, – предложил Стрельцов.
Директорский водитель не выглядел отнюдь напуганным, хотя и сидел в камере предварительного заключения.
– О чем вы, гражданин начальник? – состроил он непонимающую физиономию. – Не знаю я ни о каком тайнике покойного Ивана Максимовича, – уважительно назвал он директора по имени отчеству.
– Стало быть, так и не знаете? – спросил Заславский, подозревая, что Курепин врет и делает это самым наглым образом. Но само то, что он спросил Курепина о тайнике, заставило того взволноваться. Это видно по его глазам.
– Да первый раз слышу, – воспротивился шофер напористому обвинению.
– Зря ты так со мной, Курепин, – предупредил Заславский. – Я ведь могу построить обвинение против тебя таким образом, что ты получишь по минимуму.
– Это сколько? – спросил Курепин как будто в насмешку.
– Года три, ну четыре.
– А по максимуму? – впервые на лице водителя появилась озабоченность.
– «Червонец», – Заславский сжал и разжал свою правую руку два раза.
– Да, – покачал головой водитель, опустив глаза в пол.
– У меня есть показания других участников этого дела, что ты на служебной «Волге» вывозил с территории предприятия золотые слитки, – сказал Заславский, намереваясь этим обвинением заставить Курепина покаяться о тайнике. Но
– А куда мне было деваться, гражданин следователь. Вам прикажет начальство, вы пойдете против? – настырно глянул он в глаза Заславскому, который на этот вопрос отмолчался. – То-то. Так вот и я. Иван Максимович приказал и мне деваться было некуда. Пришлось подчиниться.
Видя, что откровенного разговора не получается, Заславский решил поставить вопрос иначе.
– Хорошо. Скажите мне тогда вот что… – произнес следователь, заметив, как при этих словах Курепин напрягся. Даже наклонился немного вперед, как будто собираясь прыгнуть на Заславского, вцепиться ему в горло, лишив тем самым возможности задавать свои вопросы.
– Золото вы где брали, перед тем, как отнести его в машину? Ведь к производственным корпусам доступ даже директорской машине запрещен.
– Ох, гражданин следователь, – усмехнулся Курепин. – Все-то я вижу, вы уже знаете.
– Знаю, – признался Заславский. – Но мне важно услышать ваши признания.
Курепин вздохнул.
– В кабинете Ивана Максимовича брал. Слитки туда приносили прямо из цеха.
– Из промышленной зоны, спокойно проносили в административную, – Заславский осуждающе покачал головой. На что Курепин не нашел ничего лучшего, как ответить:
– Это уж дело не мое. Да и что несу золотые слитки, я мог только догадываться.
– Да ну? – Заславский был удивлен таким наглым утверждением.
– Честно, – глядя следователю в глаза, сказал Курепин. – Слитки были упакованы в коробку. Чтобы не мозолить никому глаза, машину я всегда ставил с торца здания у запасного выхода. В обед, когда в здание почти не было сотрудников, завхоз открывал мне ключом запасной выход и я выносил коробку в машину. – Говоря так, Курепин не сомневался, что это на него настучал завхоз. Бывший отставной военный, которого директор взял на должность заведующего административно-хозяйственной части предприятия. Когда на него менты нажали, этот старый пес раскололся и заложил Курепина.
– Допустим, я вам верю, – Заславскому пришлось верить, потому что в протоколе допроса отставника завхоза все так и было записано.
– Как хотите, но я вам говорю правду, – сказал Курепин, тем самым давая понять, что сказал чистую правду.
– Тогда скажите мне, куда вы эти коробки с золотом возили?
– На квартиру Ивану Максимовичу. Куда же еще. Если бы хоть одну коробку к себе отвез, такое бы началось, – безнадежно махнул Курепин рукой. Жил он в коммунальной квартире. В его небольшой комнате оперативники провели обыск, нашли несколько кусочков золота, похожих на огрызки. Курепин не смог объяснить, каким образом эти огрызки очутились в его комнате. Хотя сердце подсказывало Заславскому, что где-то вывезенные с территории предприятия слитки подвергались распиловке. Возможно, действовала подпольная мастерская по изготовлению золотых украшений. И Курепин знал о ней.