На грани фола (Крутые аргументы)
Шрифт:
Как и повсюду, здесь в ходу обычные зависть и корысть, включая самые бескорыстные их разновидности. По всеобщему закону продвижения в должности восходят наверх с самовлюбленностью Нарцисса, оставляют внизу чувство юмора, не гнушаются интриганством и местью. Или находят для себя "таежные углы", чтобы впасть там в спячку и из злобы продлить себе удовольствие наблюдать чужие страдания. Или, будучи в целом трезвенниками, сами себя загоняют в винные погреба, невольно превращаясь в законченных пьяниц.
Словом, Нью-Йорк и есть сама жизнь неприкрашенная, когда затрудняешься даже сказать
Алексей взглянул на часы, поднялся со скамейки, пересек Бродвей и направился обратно к Центральному парку. Вдали маячил силуэт "Таверны на лужайке". Опаздывать на встречи было не в его привычке.
Ровно в два он уже стоял под навесом у входа в ресторан, построенный на территории парка в том самом месте, где раньше находилась овчарня. Подъезжали такси и лимузины, из них выходили прилично одетые граждане. Чтобы не распариваться на солнце, они сразу же ныряли в прохладу ресторации.
– Полковник, вы остаетесь верны своим правилам конспирации, - раздался голос за спиной Алексея, и кто-то тронул его за плечо.
Он обернулся. Перед ним широко улыбался внушительного сложения мужчина, чем-то напоминавший частного сыщика Ниро Вульфа, правда выглядевший чуть поспортивнее и полегче кило этак на тридцать. Бесстрастные черты его лица создавали первое впечатление, будто этого человека никогда не назовешь "душечкой". Под глазами висели подтеки, в тяжелом буравящем взгляде таилось больше проницательности, чем любопытства. Так, наверное, и должен выглядеть отставной специальный агент ФБР, неутомимый борец с криминальным сообществом.
– Фрэнк, приятель Джорджа, - представился он.
– И я очень рад возможности иметь с вами некоторый тет а тет.
При входе их почтительно встретил метрдотель и проводил до столика. Чувствуя, что в дальнейших его услугах пока нет нужды, тут же удалился.
В зале ресторана не светилось ни одной лампочки. Лучи солнца проникали рассеянными сквозь стены из зеленого стекла, принося с собой ощущение, будто сидишь на лоне природы в прохладном закутке парка, где не нужно прятаться от жары и жадно ловить освежающий ветерок. Все это чудесно дарили бесшумно работавшие кондиционеры.
– Я вас не случайно пригласил именно сюда, - сказал Фрэнк.
– Ведь вы жили неподалеку, если меня не подводит память.
– Совершенно верно, в пяти минутах ходьбы. Однако хочу вам признаться, за все мои годы в Нью-Йорке здесь никогда не был.
– Из соображений конспирации?
– Да нет, просто так получилось, что вы первые меня в этот ресторан пригласили. Кроме того, у меня были совсем другие интересы.
– О, вы не представляете себе, сколько мы угрохали денег, дабы проведать о ваших подлинных интересах.
В это время подошел официант, поинтересовался вкусами клиентов относительно легких или крепких напитков. Выбор пал на "мартини".
– За что выпьем?
– полюбопытствовал Фрэнк.
– Как у вас принято? За здоровье или встречу?
– Давайте за жизнь, какая бы
Похоже, Фрэнк ожидал другого тоста, но поднял рюмку и охотно поддержал:
– Окей, для начала за жизнь и с надеждой, это не последний глоток.
Чокаться рюмками они не стали, следуя местному обычаю.
– Не знаю, как вас, - начал Фрэнк, отведав, видно, своего любимого напитка и уже не так пристально смотря на Алексея, - но меня вытащили на свет Божий для того, чтобы я делал его уютнее для себя и жил, не омрачая существование других. И я старался не омрачать, сражаясь около тридцати лет с маньяками-убийцами, мафией, террористами, шпионами и прочими нарушителями закона. Не стану скрывать, был способен и обмануть для пользы дела, поступить против своей совести в интересах расследования и поиграть на чувствах других, скрывая собственные. А что, у вас было иначе?
– Строго говоря, отличалось в оттенках. При этом я заставлял себя выбрасывать из головы мысли о предосудительном и не забывать на пути грешном о мудрости с оглядкой.
– Еще бы, ведь вы работали под "крышей" без дипломатического иммунитета.
– То есть старался на первый импульс не отвечать, а больше прислушиваться ко второму.
– Мне помнится, впервые приехали в Штаты, когда вам было чуть больше двадцати шести, - заметил Фрэнк, предлагая собеседнику сигарету.
– Тогда я уже работал в контрразведке и мы, буйствуя от избытка жизненных сил, охотились за ребятами из русской резидентуры с азартом, словно собаки за зайцами, которые постоянно от нас ускользали, а потом развлекались тем, что гонялись за собственным хвостом. Мы заботились о своей национальной безопасности, вы - о своей.
– И, предполагаю, искали пути меня пришпилить?
– Безусловно. Тщательно просеивали и анализировали все, что удавалось получить от информаторов, прослушивания телефона и квартиры, из сводок наружного наблюдения, разговоров среди ваших знакомых и агентурных сообщений тех ваших коллег, кого мы уже завербовали.
– И что же?
– Не собиралось достаточно улик. Мы все ждали, когда вы начнете "расклеиваться" и непроизвольно свидетельствовать против себя же. Шли месяцы, годы. К сожалению, ухватиться было не за что. Говорю совершенно откровенно, прямых доказательств вашей негласной работы, которые могли бы фигурировать не в оперативной разработке, а на суде, нам не хватало, хотя, повторяю, косвенных улик было достаточно. У нас оставался выход объявить вас "персоной нон грата", что самое легкое, если не грешить перед совестью и законами Соединенных Штатов. Или подставить вам провокатора на пути к согрешению и взять вас с поличным.
– И вот тогда-то попытаться меня завербовать?
– дополнил Алексей список новой альтернативой.
– Думали и об этом, - неуверенно сказал Фрэнк.
Тут подплыл официант в ожидании заказа на выбранные блюда, выслушал, ничего не записал и незаметно исчез.
Приметы его профессии все же дают знать о себе, подумал Алексей, приглядываясь к американцу. И одна из них - надменная учтивость, точно рассчитанная на выуживание из человека нужных сведений, в сочетании с надлежащей выдержкой.