На грани полуночи

Маккена Шеннон

– Что было в записке Кева? – спросила она. – Мне интересно уже пятнадцать лет.

Глаза Шона вспыхнули. Он вздохнул, будто к чему-то готовился.

– В ней говорилось, что если ты не исчезнешь в ту ночь, то из тебя сделают фарш.

Лив уставилась на его лицо. Он отвел взгляд. Тишина в комнате росла, пока до Лив доходил смысл его слов.

– Подожди. Ты хочешь сказать, что наговорил мне те ужасные вещи, специально, чтобы я уехала? Ты сделал это сознательно? Чтобы защитить меня?

Шон кивнул. Лив соскользнула с кровати,

ноги едва удерживали ее. Она уставилась на него, как будто никогда прежде не видела.

– Это невозможно. – Ее голос дрожал. – Ты шутишь.

Шон покачал головой.

Гнев и боль росли в ней, как пар над кипящей водой. Задрожав, Лив прикрыла ладонью рот.

– Ты ублюдок! Как ты мог так со мной поступить?

– Не знаю. – Его голос ничего не выражал. – До сих пор не знаю. Это чуть не убило меня.

Она бросилась к нему и ударила по лицу. Шон едва вздрогнул.

– Пятнадцать лет я думал, что просто безумно облажался, – сказал он. – Но если бы я этого не сделал, Tи-Рекс убил бы тебя. Ты жива, верно? У меня есть хоть какое-то удовлетворение. Я поступил правильно.

– Правильно? – Ее голос надломился от гнева. – Неужели ты ни на секунду не подумал о том, чтобы сказать мне, что происходит? Тебе не приходило в голову довериться мне? Такая мысль не посещала этот твердый булыжник, который у тебя вместо головы? И снова Шон покачал головой:

– Ты бы начала сопротивляться. Ты бы не захотела оставить меня в карцере. Может быть, даже не поверила бы мне. Я принял ответственное решение. Но я совершенно не хотел причинять тебе боль.

– Ответственное решение. Чтобы полностью эмоционально меня уничтожить. – Лив разразилась истерическим хохотом. – Ну надо же! Какое хладнокровие.

– Это был единственный способ убедиться, что ты сядешь на самолет, – сказал он. – Я был заперт, Лив. Я не мог тебя защитить. Не было никого, кто бы мог помочь. Дэви был в Ираке. Кон – где-то в полицейской засаде. Кев попал в беду. Полицейские уже точили на меня зуб. Я сделал то, что должен был. И впервые за пятнадцать лет я могу сказать, что поступил правильно.

Лив прижала руку к лицу, будто оно могло отвалиться.

– И тебе не приходило в голову связаться со мной потом? – прошептала она.

– Всего лишь каждую гребаную минуту моей жизни, – яростно произнес он. – Сначала я думал, что будет безопаснее держаться от тебя подальше, пока мы во всем не разберемся. Чтобы убедить себя, что Кев сошел с ума, понадобилось немало времени. Я искал тебя потом, но ты была в Европе. В конце концов, я пошел на военную службу. Я искал тебя, когда вышел в отставку. Однажды я тебя видел. Ты была на улице с каким-то парнем, с которым тогда встречалась. В Бостоне.

– Боже мой. – Лив закрыла лицо, качая головой.

– Какое-то время я следил за тобой, как одержимый тобой маньяк, – продолжил Шон. – Затем почувствовал себя неловко и уехал.

– И никогда не связывался со мной, – прошептала она.

– Это казалось неправильным.

Волновать тебя, разрушать твою жизнь, после того как прошли уже годы. Мне казалось, ты будешь в ярости. Что ты до смерти меня ненавидишь. И что возненавидела бы меня еще сильнее, если бы я объяснил, что сделал. Сюрприз, сюрприз. Похоже, я был прав.

– Всю мою жизнь, – заговорила Лив, но ей никак не удавалось справиться с дрожь в голосе, – родители помыкали мной. Встретив тебя, я подумала, что наконец-то кто-то будет откровенен со мной. Какая ирония! Когда дело доходит до лжи и манипуляции, ты даешь моей матери сто очков вперед.

– Прости, что обидел тебя, – резким тоном проговорил Шон. – Я думал, ты будешь рада узнать, что все то мерзкое дерьмо, которое я наговорил, было не правдой.

– О да. Конечно. – Ее трясло от болезненного смеха с немалой долей самоиронии. – Вроде тех ставок, которые вы делали со строительной командой? Ты это сразу придумал? Или вроде того, что тебе наскучила перспектива лишения меня девственности? – Она схватила телефон, набирая код внешней линии.

Шон выхватил трубку у нее из рук и прорычал:

– Кому, черт возьми, ты собираешься звонить?

– В такси! – крикнула она в ответ. – Я уезжаю отсюда. С меня хватит.

Он повесил трубку и толкнул Лив на кровать.

– Я сделал то, что сделал, потому что любил тебя. Это что-нибудь значит?

От его пристального взгляда она вздрогнула.

– Если это означает быть любимой тобой, то не знаю, смогу ли я это пережить, – прошептала она.

Шон заметно дрожал от напряжения.

– Нет. Ты обещала, что не будешь относиться ко мне холодно. Я требую, чтобы ты сдержала это проклятое обещание. Ты у меня в долгу.

Он просил невозможного. Он не мог требовать от нее сдержать это глупое обещание. Чувства чувствами, гнев гневом, а прошлое нельзя изменить.

– Чего ты пытаешься добиться, прижимая меня к кровати? – Она изо всех сил пыталась сдержать дрожь в голосе. – Используешь сексуальное запугивание, чтобы заставить меня не сердиться?

– Сексуальное запугивание – такой же хороший план, как и любой, какой я могу придумать, – сказал Шон. – А это сработало бы? Я использую все, что может сработать.

Пламя его хищной энергии забрало то немногое хладнокровие, что у нее было. Покачав головой, Лив прошептала:

– Не сработает.

– Давай посмотрим. – Он раздвинул ее бедра и, прижавшись к нежному входу, глубоко вошел в нее. – Работает?

Она отвернула размытое слезами лицо, но тело ответило ему, беспомощно, инстинктивно. Открываясь, уступая, покачиваясь.

– Кажется, работает, – пробормотал он ей в ухо.

Лив снова покачала головой на куче мятых простыней. Она бы закричала, но горло слишком сильно вибрировало. Нагрузка росла, вызванная его жестким ударным ритмом. Расплавленное извержение взорвалось в ней, вызывая мучительную пульсацию темного удовольствия.