На грани полуночи
Шрифт:
– А тебе и не нужно было, – сказала она. – Он хорошо тебя знает. Какое там кредо у Шона Макклауда? Желание заняться сексом – это топливо, которое управляет вселенной?
– Я пересчитаю ему зубы, когда увижу в следующий раз, – пробормотал Шон.
Судя по выражению лица Лив, сотрясающий стены секс-фестиваль с криками и стонами откладывался на неопределенный срок.
Тем лучше. От одного только поцелуя Шон чуть не разрыдался, умоляя ее любить его вечно. Он не хотел думать о том, к чему может привести невероятный секс с ней. Тем более что она считала его кобелем без мозгов, который трахает
При мысли об этом его лицо запылало, как раскаленная сковородка.
После того поцелуя в нем все зудело и требовало действовать. Ему хотелось выломать двери и пробить кулаками стены. Наверное, ему стоит передернуть в душе, чтобы успокоить дикого зверя до разумных пропорций. Этим утром Лив пережила достаточно, чтобы еще и приручать его неуправляемый член.
Шон снял грязную, испачканную кровью рубашку и бросил ее на пол. Затем наклонился, чтобы разуться, и вытащил «Ruger», по привычке проверяя цилиндр, все еще полностью заряженный. Он взвел курок и положил револьвер в руки Лив. Она взглянула на него широко распахнутыми от страха глазами.
– Это еще зачем?
– Я собираюсь принять душ, – начал Шон. – Хочу смыть грязь с порезов, прежде чем нанести на них дезинфицирующее средство. Ты на стреме.
Она начала протестовать, когда он расстегнул кобуру и ножны для ножа.
– Но я не знаю, что с этим делать.
– Ты отлично справилась с «береттой», – возразил Шон. – Ты была великолепна.
– Но… – Ее голос беспомощно затих. – А не крайность ли это? Я имею в виду, никто не знает, что мы здесь, ну, кроме Майлса, верно?
– Верно. Это крайность. И совершенно нелепо. Как и то, что произошло с Tи-Рексом на озере. Еще вопросы?
Он спустил штаны, и это возымело желаемый эффект, задушив любой ее протест, когда во всей своей недостойной красе наружу выскочил член. Он покачивался вверх и вниз, головка набухла, как спелая слива, украшенная каплей смазки.
– О боже, Шон, – проговорила Лив. – К слову о крайностях.
– Крайности – это путь к дворцу мудрости. Следи за дверью. – Оставив за собой последнее слово, он направился в ванную комнату, шагнул в пластмассовую ванну и включил воду, сделав ее такой горячей, какую только мог вытерпеть.
От воды все царапины и порезы немилосердно пекло. Казалось, будто его секут. Шон стиснул зубы и стал намыливаться дешевым ароматизированным мылом.
Он намыливался и ополаскивался, намыливался и ополаскивался, наблюдая, как кровь, грязь и песок у его ног смываются в канализацию. Скользкой от мыла рукой он сжал свой ноющий член, но все никак не мог избавиться от мысли, что там, в комнате, находится Лив и держит в дрожащих руках его револьвер. Беззащитная, пока он в ванной тяжело дышит и дергает туда-сюда свой инструмент. Нет. Это неправильно.
Он сполоснул мыло и вытерся. Видавшее виды полотенце тут же покрылось розоватыми пятнами крови.
Лив вздохнула с облегчением, когда он вышел, будто все время стояла, затаив дыхание. Шон проследил за ее взглядом, когда она опустила глаза, чтобы проверить, по-прежнему ли он… да. Конечно же. По-прежнему.
– Иди в душ, – велел он ей, забрав пистолет.
– Ты весь в порезах и ссадинах, – попыталась возразить она. – Позволь мне…
– Сначала душ.
[39] Флоренс Найтингейл (англ. Florence Nightingale; 12 мая 1820, Флоренция – 13 августа 1910, Лондон) – сестра милосердия и общественный деятель Великобритании. Подробнее здесь.
Лив сбежала в ванную, а он открыл бинт и достал лейкопластырь. Большинство из его порезов были от падения в борьбе с Tи-Рексом, от стекла на террасе, от скачков по граниту при падении на берег озера. Однако парой пуль его все же задело.
Ему чертовски повезло. И пусть отовсюду сочится кровь, все равно он везунчик.
Лив вышла из ванной в облаке ароматного пара, с опущенными глазами и раскрасневшимся лицом. Ей как-то удалось обернуть маленькое зачуханное полотенце вокруг своих восхитительных изгибов. Волосы были выжаты и теперь свисали влажными запутанными прядями. Он опять собирался их расчесать, и не важно, знает она об этом или нет. Расчесывание ее волос успокаивало его душу.
– Дамы вперед, – сказал он. – Иди сюда и дай мне привести тебя в порядок.
– Ну уж нет. Мне едва удалось…
– Закрой рот и тащи сюда свою задницу.
Она подскочила, ужаленная его приказным тоном.
– У меня нет серьезных ран. Не то что у тебя.
Он проигнорировал ее и начал с рук, намазывая мазь с антибиотиком на ее царапины и порезы. Затем на следы на запястьях от пластмассовых наручников, на рану под ухом, на покрасневшие отметины от зубов. У нее были следы на руках, которые должны были скоро превратиться в синяки. Надо было попросить у управляющего немного льда. Шон удовлетворился тем, что погладил их руками. Самые страшные раны были у нее в голове. Кошмары, беспокойство. Стыд, страх. Излечить душевные раны сложнее всего. По этой части Шон был профи. И не хотел, чтобы она через это проходила.
Но Лив оказалась сильнее, чем он себе представлял. Настоящая, черт побери, богиня.
– Я ничего не пропустил? – спросил он.
Краснея, она покачала головой.
– Мне нужно проверить тщательнее.
Он стащил с нее полотенце. Лив попыталась удержать его на себе, но Шон вырвал его и провел руками по ее прохладной нежной коже. Взгляд скользил по ее обнаженному телу, пока Шон не вспомнил, чем собирался заняться.
– Э-э… давай я проверю твои ребра, – сказал он.
Лив зажмурилась, когда он дотронулся до ее груди. На ней были красные следы от пальцев грязного ублюдка.
Tи-Рекс умрет за это. И будет визжать от боли.
Шон повернул ее, поднимая тяжелые пряди волос, с которых капала вода, и провел руками вниз по изгибам ее спины и талии.
Капли воды чувственно стекали вниз в углубление между ягодицами. На ее бедрах были маленькие синие отметины. Шон понял, что это уже его вина.
Он вспыхнул от вожделения и стыда и, опустившись на колени позади нее, погладил следы.
– Это сделал я, да?
Она молча кивнула.
– Прости, – сказал он. – Я не хотел причинить тебе боль.