На грани
Шрифт:
Когда я спустя некоторое время очнулся и медленно перекатился на спину, но обнаружил рядом с собой сидящего на корточках Ромодановского.
В этой позе он был похож на старого, потрепанного жизнью, нахохлившегося воробья.
– Опять вы! Сколько можно! – простонал я, принимая сидячее положение. Тут же почувствовал, как кто-то подпер мне спину чем-то относительно мягким. Стало удобно сидеть. С трудом повернув голову оглянулся через плечо. Оказалось, это дядька Федор позаботился обо мне, подложив сена, обернутого в плащ. Я благодарно
Я повертел головой из стороны в сторону. Боли почти не было. Вокруг меня стояли все мои друзья. У всех встревоженные лица. Все переводили настороженные взгляды с меня на князя – кесаря. И когда их взгляды то и дело останавливались на Его Сиятельстве, они становились задумчивыми и многообещающими. И то, что взгляды моих друзей обещали князю-кесарю, вряд ли ему бы понравилось. Я же вдруг испытал от этих взглядов друзей уверенность и благодарность.
Между тем князь-кесарь, сидя на корточках, кряхтя, полез себе за пазуху. Этим он заставил всех моих друзей напрячься. Заметив это, он демонстративно медленно вытащил руку, в которой было небольшое зеркальце:
– Взгляни на себя! Видишь? – Ромодановский поместил зеркальце перед моим лицом.
– Ну вижу и что особенного? – спросил я, разглядывая ставшей уже привычной, правда, несколько дней небритую, двадцатилетнюю рожу Ермолича. И только спустя мгновение до меня дошло, что на меня из зеркала смотрело мое человеческое лицо, а не орочье!
Я забрал зеркало из рук князя-кесаря и внимательно осмотрел то место на груди, куда вошла шпага. Рубашка там была порвана и изгваздана кровью, но под остатками материи раны видно не было.
– Это как? – недоуменно спросил я.
– Да так! Шпага, выкованная гномами, помогла. Слышал, что есть такое свойство у оружия, сделанного гномами – истинную сущность разумного организма выявлять. Слышал, но сам не проверял. Вот предоставился случай - проверил. Правда, слышал я и такое, что не все после этой проверки выживают. Но ты Ермолич радуйся, у тебя сегодня двойной праздник. Тебе дважды повезло. Ты второй раз родился и оказался человеком, а не каким-то вшивым… - тут князь-кесарь осекся и бросил взгляд на Сельвестрыча, который очень недобро смотрел на него.
– Ваше Сиятельство, если вы еще раз позволите в отношение меня подобного рода эксперименты, я вас убью – произнес я.
– Но, но! Ты ври да не завирайся! На кого тявкать удумал, щенок! – жестко ответил князь, впрочем, без особого энтузиазма.
– Ваше Сиятельство, я еще раз – в последний раз повторю. Не делайте таких экспериментов в отношении меня. Я вас убью, и даже то, что я сам погибну – меня не остановит.
Лица моих товарищей, стоявших вокруг нас, выражали полную готовность поучаствовать в столь богоугодном деле. Даже у царевича Алексея во взгляде промелькнули живейший интерес и понимание.
– Ну хватит, милостивые государи, нас ждет государь император, пора ехать – ворчливо произнес Ромодановский и кряхтя встал с корточек.
После
Поэтому мы поехали вокруг города и уже через три часа нашли царский лагерь на западной окраине города. На въезде в лагерь нас встретил граф Шереметев. Он под охраной провел нас всех к царской палатке.
Иван Пятый вышел на порог палатки и долго осматривал всю нашу честную гоп-компанию пристальным взором.
Взгляд Его Величества не обещал ничего хорошего. Всем! В том числе и князю-кесарю Ромодановскому. Тем не менее Ромодановский сделал шаг вперед:
– Ваше Величество, дозволь слово молвить!
– Не дозволяю, князь-кесарь. Разговор опосля будет. Сейчас царевич Алексей ко мне зайдет. Остальные свободны. Пока!
Царевич Алексей молча прошел в палатку государя. Прежде чем тоже войти в палатку, Иван Пятый внимательно посмотрел на графа Шереметева и многозначительно кивнул. Граф Шереметев также многозначительно кивнул в ответ.
Когда царь скрылся в палатке, граф Шереметев подозвал к себе капитана Семеновского полка и капитана Преображенского полка. Отдал им какие-то приказания.
Капитан – преображенец взял десяток солдат, подошел ко всем нам и пригласил следовать за собой. К князю-кесарю подошел капитан-семеновец и проводил его в другую сторону от нас.
Нас всех разместили на противоположном от царского шатра конце опушки леса. Нам выделили огромную двенадцати местную палатку, которую оцепили гвардейцы в зеленой форме.
Не успели мы разместиться, как в лагере сыграли трубы и началась суета. Точнее, на первый взгляд эта движуха выглядела как суета. На самом деле каждый знал свой маневр. Не прошло и получаса, как посреди лагеря выстроилась не то походная колона, не то царский поезд.
Возглавлял колону граф Шереметев в сопровождении пары офицеров. За ним шла рота лейб-гвардии Семеновского полка, потом рота лейб-гвардии Преображенского полка. За ними ехала царская карета, за которой тянулся еще десяток карет в сопровождении кавалерии.
Капитан семеновцев подбежал ко мне и полупопросил – полуприказал пристроиться в хвосте этого великолепного каравана. Кроме меня, был взят Сергей Шереметьев и Олег.
Мы около часа двигались ускоренным маршем назад в сторону Петергофа, пока не уперлись в отлично оборудованные оборонительные позиции наших войск. Оборона была выстроена таким образом, чтобы не пропустить мятежников к столице.
Впрочем, мятежники тоже неплохо укрепились в метрах пятистах от наших позиций.
Удивляло только одно. Когда я уезжал искать настоящего царевича, Лжеалексей и Веселовский согласились въезжать в столицу вместе с царем. Теперь же царский лагерь и лагерь поддельного претендента опять разделились.