На холмах горячих

Кузнецов Иоаким Вячеславович

— Вот твой Белинский сам же пишет, что автори

тет Вольтера упал. Даже в провинции его признают только разве какие-нибудь дряхлые свидетели «времен очаковских и покоренья Крыма». Вот здесь послушай что написано: «Вольтер во все течение своей долгой

жизни никогда не умел сохранить собственного достоинства. Наперсник королей, идол Европы, первый писатель своего века, предводитель умов и современного мнения, Вольтер и в старости не привлекал уважения к своим сединам: лавры, их покрывающие, были обрызганы грязью. Он не имел самоуважения и не чувствовал необходимости в уважении людей...»—Лермонтов бросил журнал на стол и продолжал с горячностью:—

Если ты не читал эту статью, то прочти, и ты поймешь, что есть два Вольтера. Я сказал Белинскому не о поэте, не о человеке огромного ума, а о Вольтере — придворном прихлебателе, льстеце, бывшем на содержании у королей.

Сатин вскочил с дивана, кинулся к двери, но Михаил Юрьевич остановил его:— Ты куда?

— Вернуть Белинского. Произошло недоразумение. Ты объясни ему.

— Не к спеху. Еще встретимся когда-нибудь...

В конце июля погода в Пятигорске испортилась. Небо заволокло, пошли дожди. Утром долину Подкумка закрывал туман. «Водяное общество» постепенно перемещалось в Кисловодск, где всегда ярко светило солнце. Уехал туда же и Майер.

Михаил Юрьевич скучал, в свободное от процедур время приводил в порядок дневник, в котором делал короткие записи об увиденном, услышанном и пережитом здесь, на Кавказе, пейзажные зарисовки, портреты знакомых. Их слова, мысли. Возможно, пригодится когда-нибудь. На первой странице была такая запись: «Вчера я приехал в Пятигорск... Нанял квартиру на краю города, на самом высоком месте, у подножия Ма-шука... Вид с трех сторон чудесный. На запад пятиглавый Бештау синеет... На восток смотреть веселее: внизу передо мной чистенький, новый городок...»

На бульваре Лермонтов как-то встретил семью московского подполковника в отставке Соломона Марты-

нова, в доме которого часто бывал, учась в университете. Впереди шел подполковник с супругой. Сзади в трех шагах — сын Николай, поручик, и дочь Наталья. Николай, товарищ по юнкерской школе, раздался в плечах, появилась надменность во взгляде — вместе с орденом Св. Анны, которым был награжден за участие в экспедициях на Кавказе.

Постояли, поговорили, вспоминая прошлое. Мартыновы уже знали, почему Лермонтов оказался на Кавказе.

— А ты, Мишель, все такой же юноша — заметил отец семейства, намекая не то на малый рост поэта, не то на ветер в голове. С гордостью кивнул на сына:—А наш Николай смотри каков герой!

Старики пошли впереди, а молодые остались. Мартынова смотрела на поэта восторженными глазами. Николай— с усмешкой, с чувством превосходства. Похвастался:

— А я жду приказа о производстве из поручиков в капитаны. Не я буду, ежели не перегоню отца в чине. Послужу царю и отечеству!—добавил он, отдавая честь проходящему мимо полковнику. Полковник остановился и, отозвав Николая в сторону, кивнул в сторону Лермонтова, спросил о чем-то. Николай обстоятельно отвечал.

— Мишель, вы не забыли меня?— спросила девушка.

— Это невозможно, Наталья Соломоновна!—отве-тил поэт.

— Мы уже давно живем здесь, а встретились впервые. Приходите к нам,— Мартынова назвала адрес.

— Неудобно беспокоить ваших родителей. Ваш батюшка не особенно будет рад мне.

— Тогда встретимся наедине,— смело сказала она.

— Возможна ли такая встреча?

— А почему нет?.. Сегодня, перед ужином.

— Где?

— Вот здесь,— Наталья Соломоновна показала глазами на грот, чернеющий в скале ниже Эоловой арфы.— Николай уедет на пикник-со своей компанией, а батюшка с матушкой на вечер воду не принимают. Я хожу одна.

Подошел брат, взял девушку под руку, и они,

раскланявшись, пошли догонять отца и мать.

Перед закатом Михаил Юрьевич пришел к Елнза-

ветинскому источнику, выпил воды и направился по дорожке к гроту, слегка опасаясь, не подшутила ли Наталья Соломоновна.

Войдя в пещеру, Лермонтов увидел в дальнем углу на скамейке знакомую фигурку в белом платье...

На второй встрече Наталья Соломоновна с горечью сказала:

— Николая отзывают срочно к месту службы. А батюшке здешние воды не помогают. Лекарь посоветовал попробовать нарзанные ванны. Завтра мы уезжаем в Кисловодск. Приезжайте, Мишель, я буду ждать! — добавила она.

После отъезда Мартыновых стало еще скучнее. «А не махнуть ли и мне в Кисловодск — попробовать лечение нарзаном?»— подумал он...

И вот Лермонтов в Кисловодске. И снова встретился он с семьей Мартыновых. Мать и отец, видимо, догадываясь о чем-то, не отпускали Наташу от себя. При встречах они холодно отвечали на поклон Михаила Юрьевича. Сзади них, заметил Лермонтов, всегда следовал с костылем в руках и георгиевским крестом на груди смуглый щеголеватый юнкер. Вскоре юнкер уже прогуливался рядом с четой Мартыновых, что-то бурно, с эффектными жестами рассказывал им. Родители с благосклонным вниманием слушали, а дочь, судя по всему, внимала говорившему безучастно.

Приключение затянулось, скучно. Жизнь в Кисловодске, среди праздной «золотой молодежи» начинала тяготить Лермонтова.

Накануне здесь произошло событие, о котором говорили шепотом. Один офицер был поклонником красивой молодой княгини. За этой же дамой пытался ухаживать другой офицер, но безуспешно. В отсутствие старика мужа княгиня пригласила любовника на квартиру, в дом Реброва. То ли по поручению князя дом охранялся, то ли недруг офицера устроил засаду. Как любовник проник в дом, «стража» не заметила, а вот когда он стал спускаться с верхнего балкона на двух связанных шалях, чья-то рука схватила его за плечо. Но офицер был ловок, нанес удар «стражнику» по голове и скрылся.

А через два дня его тело с пулей в груди нашли в окрестностях Кисловодска у подошвы скалы. Одежда изодрана в клочья. Тело в кровоподтеках. На выступах

скалы кровь. На колючих кустарниках обрывки военной формы. Оказывается, состоялась дуэль. И где? На узкой площадке вершины скалы...

Происшествие давало пищу обывательским сплетням. Вокруг личности убитого и имени княгини велись бесчисленные разговоры, пересуды. Лермонтова раздражало все это. Одни и те же, надоевшие ему в Петербурге и Пятигорске лица, интриги, пошлость, приводящие к подобным концам. Вот бы сесть за стол и описать всю эту пустую жизнь. И героем сделать Печорина, главное действующее лицо в романе, начатом еще со Святославом Раевским, «Княгине Лиговской». Только это уже будет не прежний, а более острый и обличительный роман.

Время лечения подходило к концу. Лермонтов чувствовал себя вполне здоровым. Пора ехать к месту службы в Кахетию. Вернулся в Пятигорск, на старую квартиру, в которой дядька Андрей Иванович хранил вещи и бумаги. Сев за стол, Лермонтов бегло записал в дневник кисловодское событие.

«Вот и все! Пора собираться в полк,— сказал он себе.— Еще съездить бы в Шелкозаводское, хоть один раз взглянуть на те места, а уж потом в Грузию! Но кто в Шелкозаводском встретит меня? Екатерина Алексеевна умерла от чумы еще в тридцатом году. Акимуш-ка служит в Ставрополе. Вот если бы с Акимушкой поехать в «Земной рай»... А что? Ведь приедет, если позову...»