На краю света. Подписаренок
Шрифт:
— Ладно, — говорит, — подам и по две. Но только заработайте. А задарма угощать не интересно. Давай, Ивочкин!
— Чаво тебе, кажу, собак окаянный?
— Смотри на солнце! Не мигнешь, пока я считаю до двадцати пяти — пей рюмку. Мигнешь — не взыщи.
— А не обманешь?
— Мой товар налицо.
Дедушко вынимает из кармана бутылку и наливает полную рюмку водки.
— Ладно! — соглашается Ивочкин, оборачивается, принимает позу и смотрит на солнце. Дедушко стоит рядом и начинает медленно считать:
—
— Как это мигнул! — завопил Ивочкин. — Я даже бровью не повел!
— Бровью не повел, а мигнул. Значит, проиграл!
И дедушко под общий хохот опять сам выпивает налитую рюмку.
Ивочкин стоит багровый. Потом начинает ругаться на чем свет стоит:
— Зверь, кажу, полосатый! Варнак! Разбойник! Награбил чужого капиталу, и теперь изгиляешься над людьми! Надо было тебя еще в третьем году зарезать. Напрасно тогда, кажу, пожалел.
Тут все начинают уговаривать Ивочкина:
— Не так споришь, Иван. На солнце только орел может смотреть не мигая. А ты хоть и орел у нас, только по другой части.
Но вот Ивочкин немного поостыл, и дедушко снова вступил с ним в спор. На этот раз он решил свести его с кем-нибудь на борьбу. Однако никто из наших кульчекских не хочет бороться с Ивочкиным. И побороть его трудно, да, кроме того, и боязно. Побори его, а он потом еще ножом при случае пырнет. Что с него возьмешь. Тогда дедушко стравил его бороться с одним анашенским мужиком, который приехал в Кульчек к кому-то по своим делам и вместе со всеми дивился на это представление.
Противник Ивочкина оказался плотным, высоченного роста. Ивочкин был ему только до плеча. Сначала анашенский мужик даже обиделся, что ему предлагают бороться с таким сморчком, да еще на одну бутылку.
— Не стоит мараться, — пренебрежительно процедил он.
— Не хочешь на бутылку — выставляй четверть али ведро, — предложил дедушко. — Я вношу пай за Ивочкина.
— Ну, на четверть еще куды ни шло, — согласился анашенский мужик. — А если я его нечаянно зашибу — кто будет в ответе?
— Борьба — дело полюбовное. Все будем в ответе, — сказал дедушко.
Ударили по рукам. Деньги, как полагается, на кон. Тут сразу сам собой образовался большой круг. Откуда-то появились кушаки. Борцы подпоясались и под поощрительные возгласы схватились друг с другом.
Анашенский мужик оказался действительно большим силачом. Он сразу легко поднял Ивочкина за кушак и стал ходить по кругу, приговаривая:
— Смерти али живота? Говори сразу, а то зашибу, как куренка!
— На миру и смерть красна! — крикнул кто-то из толпы.
А Ивочкин боролся молча. Да и что скажешь — человек с такой силищей. В самом деле может зашибить насмерть…
А дедушко Гаврило, тот все подбадривал Ивочкина:
— Держись, Иван! Да
— Берегись, Гурьян! — кричал кто-то анашенскому борцу. — А то он подсекет тебя.
У всех захватило дух. Вот борьба так борьба!
— Не допускай его до земли, — опять послышался предостерегающий крик из толпы.
— Бей его торчком! Прямо в землю, — подначивал кто-то Гурьяна. — Чего с ним вошкаться!
Гурьяну и самому, видать, не хотелось долго валандаться с Ивочкиным. Он еще раз кружанул его, а потом изо всей силы опустил вниз, как будто в самом деле хотел воткнуть его в землю. Но тут случилось такое, чего никто не ожидал. В какой-то момент, когда ноги Ивочкина едва коснулись земли, он подвернулся под Гурьяна и, падая, бросил его через себя. Гурьян тяжело грохнулся на землю.
Оглушенный падением Ивочкин тоже лежал какое-то время на земле. Потом вскочил и приготовился бороться дальше. А его распростертый противник оставался неподвижным.
— Человека убили! — завопил кто-то из толпы.
— Чего базланишь! Заткнись!
— Войлока тащите! Откачивать надо!
Кто-то бросился к Сычевым за войлоками.
— Дурачье! — презрительно сказал дедушко. — Чего его откачивать? Что он, утопший, что ли. Ну-ка, Матвей, посади его как следует, — обратился он к Матюгову.
Матюгов подошел к Гурьяну и приподнял его за плечи в сидячее положение. Тот медленно открыл глаза.
— Ты чего это, брат? Перепужал всех, — сказал дедушко. Потом запрокинул ему голову, сунул в его рот свою бутылку и стал вливать водку. Гурьян медленно стал делать глотательные движения.
— Вот так-то будет лучше. А то надумали, дурачье, откачивать тебя. Укачали бы насовсем. Пей, милок! Пей как следует! Ну-ко, шевельни ручкой, теперь ножкой. Вот так. Еще раз! Действуют? Ну, значит, все в порядке. Никанор! — крикнул он кому-то в толпу. — Чего рот разинул? Твой гость. Помогай!
При помощи Матюгова и подбежавшего Никанора Гурьян медленно встал и неуверенно направился к сычевским воротам. Он тяжело опустился здесь на скамейку и осмотрелся. Кругом стояли незнакомые люди и с интересом ждали, что он будет делать дальше.
— Вот тебе и сморчок!
— Мал, да удал! Вон какого быка подвалил!
— Ну как, Гурьян, узнал наших кульчекских борцов?
Гурьян вытащил из кармана трубку и молча дрожащими руками стал набивать ее табаком. Кто-то услужливо подал ему зажженный кусочек трута. Он медленно раскурил трубку и принялся жадно сосать свой чубук. Потом поглядел по сторонам и увидел в стороне Ивочкина.
— Хитер, сука! Ловко он меня подсек.
Тут Гурьян встал во весь свой богатырский рост и не торопясь стал отряхиваться от пыли. А потом обратился к Никанору: