На краю земли советской
Шрифт:
Так под покровом ночи мы готовились к встрече полярного дня, к предстоящим боям. Провели рекогносцировку местности. Выбрали места для пулеметных точек. Участвовать в этом деле вызвались все: надоели безнаказанные бомбежки и наше вынужденное бездействие. Ночи стали светлее. Настает и день, но до мая еще не кончится полностью полярная ночь. Значит, есть опасность ночных десантов. Зыбкий сказал, что, пока не настанет полярный день, не даст для зенитной обороны ни одного пулемета.
— Главное, — твердит он, — берег, главное — оборона от внезапного десанта.
ВНЕЗАПНАЯ ПРОВЕРКА
Май 1942 года. Уже 16-е, а зима в разгаре. Метели припорашивают посеревшие сугробы новым снежком. Кругом сверкающая белизна.
Послеобеденный час. До темноты можно отдохнуть, почитать газеты. В светлое время мы не ждем врага. Поэтому доклад вахтенного сигнальщика Глазкова кажется полной неожиданностью:
— Пеленг двести шестьдесят девять градусов, дальность сто сорок кабельтовых, курс сто тридцать — транспорт и четыре катера.
Батарея изготовилась к бою. Тотчас следует новый доклад:
— Пеленг двести, дальность шестьдесят, высота три тысячи, курсом на батарею девять «юнкерсов».
— В чем дело? Что заставило их пойти днем? — тревожно спрашивает Бекетов.
— А черт их знает! Устроили внезапную проверку нашей готовности. По всем правилам — с самолетами и эскортом.
«Юнкерсы» кружат над старой позицией. Метель занесла там все стежкидорожки вместе с макетами. Новой позиции немцы, очевидно, еще не знают. Да и не могут знать, мы не сделали с нее ни одного выстрела.
Транспорт ползет медленно. Четыре катера — невелико прикрытие. Думают, наверное, что мы еще не очухались от прошлогоднего разгрома. Решаем открыть огонь с предельной дистанции.
Батарея дала залп, когда транспорт подошел на 80 кабельтовых.
В боевой рубке КП вылетели стекла — вот это залп!
«Юнкерсы» тотчас пошли в пике, но на старую позицию. Значит, нашего первого залпа с новой позиции фашистские летчики не засекли.
Сразу после залпа для маскировки дали орудиям угол снижения. Фашистские бомбы рвутся в стороне.
Дальномерщики Пивоварова доложили о результатах первого залпа: накрытие!
Теперь немецкие летчики уже разобрались, откуда мы ведем огонь, и ринулись в атаку на новую позицию, поливая ее из авиационных пушек и пулеметов. Бомб не бросали — все израсходовали на ложную позицию.
Батарея Пушного и наша счетверенная зенитная установка бьют по самолетам. Один загорелся и повернул на свою территорию.
Батареи противника открыли ответный огонь.
Катера ставят плотную дымовую завесу. Они легли на обратный курс — навстречу транспорту. Над транспортом поднимаются пламя, дым.
— Попадание! — радостно докладывает Пивоваров.
— Горит! — кричит сигнальщик.
Но катера быстро закрывают транспорт сплошным белым дымом и, уменьшив ход, идут на расхождение. Командую:
— Обстрел площади!
Батарея дает шесть залпов. Цели не наблюдаем. Катера находятся за пределом дальности нашей стрельбы. Самолеты уходят на аэродром. Приказываю боевым постам искать транспорт.
Транспорта не видно — даже высокие горы закрыты дымом.
— Катера сбросили морские дымовые шашки, — докладывает сигнальщик.
По курсу движения катеров черными точками легли дымовые шашки, из них подымается к небу кудрявый белый дым.
— У гады, додумались!
Вход в залив чист. Значит, транспорту не пройти. Дымовая завеса медленно уходит на запад, он прячется где-то за ней.
— Наверное, лег на обратный курс, — сокрушается Афонин.
— Гасит пожар, — ворчит Трегубов.
Все огорчены, каждый вставляет свое слово.
— Жаль, очень жаль, — гудит мне в ухо Бекетов.
— Конечно, жаль, но что поделаешь?
— Еще одно попадание, и он не ушел бы...
— Задача выполнена — порт блокируется.
— Уничтожать, понимаешь, уничтожать надо, а не повреждать. Блокировать уничтожением!