На круги своя
Шрифт:
Я копалась в себе, искала начало, причину, повод. Прокручивала сотни раз запомнившиеся отрывки из того сна, который видела в ночь под Сретение. Чья воля заложена во мне? Или чья воля открывает передо мной завесу еще только рождающегося будущего? Слово «измученная» не подходило для характеристики того запредельного состояния, в котором я находилась.
Пришел черед, и все случилась с Аркадием Титовичем так, как и должно было случиться. От Бэбы, из газет, от случайно встреченных знакомых я узнавала о трагедиях и потерях в семьях тех, кто когда-либо сознательно, по расчету причинял мне зло. Уже давно
11. Золотые молнии
Прошло лето, ни в чем не принесшее мне облегчения. Настала и отошла осень. Наступившая зима, как и прежде, обострила проблему денег. Казалось, обо мне уже никто не помнит. Трагедии, полоснувшие по судьбам моих врагов, недругов — как назвать тех, кого уже нет? — закончились. Никто не тревожил меня, и я забыла, как загоралось и жгло мои глаза зеленое пламя, как выталкивались из гортани истины, удивлявшие меня и становившиеся для других приговором на будущий день. Отрасли и снова были подстрижены мои вьющиеся волосы. Затем остатки их окрашенных концов я однажды окончательно срезала. Волосы еще раз отрасли и теперь серебристые волны, отпущенные на волю перед сном, густо покрывали спину до самого пояса. Ни один человек не переступил порог моего нового жилища, и никто не набрал номер моего телефона.
И все же однажды прозвенел звонок, застигший меня в уголке маленькой кухни, у широкого окна, возле теплящейся батареи. Я целую минуту старалась понять, где зазвенело: телефон или у входной двери. И только когда в дверь заколотили кулаками, засеменила туда. Перед глазком возникло печальное, осунувшееся лицо Вилена Борисовича.
— Господи! Вот уж кого не ждала. Как вы меня нашли? — удивлялась я, отступая вглубь квартиры и впуская неожиданного гостя.
— Наше-е-ел, — протянул он. — Годами ждать от вас звонка и не дождаться, то найдешь. Хоть бы спросила иногда, как я сам-то живу, как мои дела, не съел ли еще меня мой диабет, — ворчал он потускневшим, задавленным голосом.
Я не узнавала его. Похудевший и померкший, удрученный и обескрыленный, он теперь производил едва ли лучшее впечатление, чем я. Сердце сжалось от жалости к нему. «Нет, — подумала я, — то не возмездие унесло жизни моих врагов, то уходит мое поколение. Вот теперь пришел черед и моих друзей». Отогнав неуместно пришедшую мысль, я усадила гостя в единственное кресло, присела перед ним на корточки и произнесла, повторяя его укорные вопросы:
— Как вы поживаете, как ваши дела, не съел ли еще вас ваш диабет?
Кивнув головой, он ответил в обычной своей манере:
— Живу хреново. Со всеми нашими делами мы сидим в глубокой ж…, а диабет мною подавится, хотя мне от него достается, — он засмеялся. — Что, доходите? Совсем старухой стала!
— Дохожу и совсем старухой стала, — согласилась я и отошла к окну. — Одно утешение, что пережила всех своих обидчиков.
— Бросьте! Сколько можно? Еще и друзей переживете. Вы — кремень.
Он немного завидовал мне, был у него такой грех. Поэтому я сказала:
— Удивительно. Сколько вы для
Он вскинул голову.
— Что же такого необыкновенного я для вас сделал?
— Издеваетесь? Неужели не помните, в самом деле? «Вы — наша умная, наша красивая…» Сколько вы тогда на меня положили?
— Хм, я давным-давно все забыл. Не преувеличивайте мои заслуги. Вы сами себя сделали. А я что? Было приятно подтолкнуть талантливого человека, тем белее, что мне это ничего не стоило. Не сентиментальничайте, мадам. Сегодня шиш бы вы от меня что получили, потому что… Вот видите, теперь я к вам даже без гостинца пришел.
— За что же гостинцы мне носить? За то, что погубила дело? — нечеловеческая мука съедала меня. — Впрочем, вы сами для меня лучший гостинец. Но ваше настроение мне не нравится.
Он молчал, энергично двигая желваками, а я пристально в него всматривалась. Разделяющее нас пространство как будто пришло в движение, пелена поплывшего вверх воздуха исказила его облик, как искажается изображение в телевизоре от возникших помех. Разгоняя руками невидимые волны эфира, я приблизилась к нему, по-прежнему не отводя взгляда. Очнувшись от минутной задумчивости, он с тревогой воззрился на меня.
— Что с вами, Екатерина Алексеевна? — прошептал он потрясенно и замер.
Я ощущала знакомое тепло в глазах, усиливающееся, доходящее до жжения. И вдруг оттуда выметнулись молнии, но не зеленого, а золотистого цвета. Заметавшись в пространстве, они завились в спираль, ушли в сторону Вилена Борисовича и потонули в его расширенных зрачках. Я придвинулась еще ближе, обдавая его пышущим от меня жаром.
— Знаю… Можете не рассказывать, что с вами случилось, знаю больше, чем вы можете рассказать. Но скоро все изменится. Передайте шефу — вам надо покончить со старым бизнесом. Ваша судьба еще расцветет… неброским, но радующим взор цветком, — мой шепот был еле слышен, но от прикосновения к его руке я почувствовала облегчение и прилив сил. — Вам лучше… вам лучше заняться… сети… система… связь. Сотовая связь… начинайте все заново. Тут у вас все получится.
В его глазах появились слезы.
— Не рисуйте такие радужные картины. Мне скоро шестьдесят. Даже если фирма выйдет из черной полосы, то я уже не буду там нужен.
Я почти не воспринимала то, что он говорил, но, поймав последнее слово, снова заговорила чуть громче, но также монотонно и убедительно:
— Нужен, да! Следите за публикациями в прессе. Назревают значительные перемены в правительстве. Ваши противники уйдут и придут новые лидеры. Вам надо ждать… Хотя нет, не просто ждать, вам надо удержаться, сотовая связь… Сопротивляйтесь в меру, не усугубляйте конфликт. Вам надо только удержаться.
— Помилуйте, что за фантазии? — попытался остановить меня он. — Как вы можете что-либо знать? Даже я, — он ударил себя в грудь, — я, который есть правая рука Гаврика, подчеркиваю, даже я не знаю наших противников, их возможностей, фамилий.
Я вновь перебила его:
— Фамилии, да! Я их тоже не знаю. Значит, лично я не знакома с этими людьми. Первую информацию вы получите из газет. — Я отошла от него, утирая повлажневший лоб, сказала притишенно: — Устала… очень устала. Извините, но я хочу отдохнуть.