На небо сразу не попасть (Нельзя сразу на небо)

Вильчур Яцек

12 октября.

Начинаю приходить в себя. Юлика вижу редко, потому что он дальше живёти у дяди с тётей, а я у чужих людей. Сил у меня всё больше и скоро пойду на вокзал.

13 октября.

В НКК даже не особенно знали, за что я сидел. Думали даже, что меня расстреляли или вывезли в Германию. Когда я первый раз пришёл на вокзал, меня накормили и разрешили приходить на работу. Начал на кухне – у пана Романа. Теперь немцы не допускают уже диких [41] работников. Платят людям каждый месяц пенсию и выдают рабочие карточки [42].

Я должен предоставить немцам свою метрику, потому что без неё не дают гражданства («cywila» – возможно, не гражданства, а паспорта –

От переводчика ).

14 октября.

Около железнодорожного вокзала, у забора, лежат тела двух евреев, умерших от голода. Также вдоль улицы Замарстыновской и во многих местах на Клепарове лежат останки умерших от голода евреев. Сначала тела собирали, но уже этих тел так много, что только два раза в неделю украинская полиция ездит на грузовиках и собирает трупы. Теля закапывают или жгут на шпалах на Кортумовых Горках. Теперь уже не все евреи прячутся перед акцией. Есть такие, которым уже всё равно. Когда полиция за ними приезжает, они зами заходят в кузова («lory») и едут в газовые камеры {10}.

15 октября.

Пан Роман позволяет мне приходить на работу и даже попросил начальницу сестёр Немецкого Красного Креста, чтобы нашли мне занятие. Теперь мне уже не нужно стараться заработать побольше, потому что у меня нет на содержании семьи. Юлику не нужна моя помощь, потому что у дядя, у которого он живёт, дела идут неплохо.

23 октября.

На работу каждый день хожу рано, а возвращаюсь домой поздним вечером. Нанял себе совместную комнатку, или, скорее, кухоньку на улице Бочковского [43] – это боковая Городецкой. Жильё обходится дёшево, потому что плачу частично деньгами, а частично хлебом. В кухоньке стоит кровать , на которой мы спим со вторым сожителем [44]; зовут его Зайчик или как-то в этом роде. Мы друг другу не представлялись, потому что нет надобности. Этот сожитель ещё более нищий, чем я, потому что у него нет работы. Мне кажется, что он – законченный лентяй. Каждый день лазит в комитет Главного Опекунского Совета и там попрошайничает. Нашёл себе какую-то старую графиню, которая этого смердюка жалеет, да ешё и даёт ему пакеты с едой или направления на обеды. Уговариваю Зайчика, чтобы он приходил на вокзал и пошустрил немного, но он боится, да ещё и рассказывает какие-то дурости о том, что немцы его поймают и застрелят. Зайчик обладает адски крепким желудком и жрёт всё, чем бы оно ни было. Кроме того, у него много вшей и из-за него завшивела уже наша общая кровать. Каждый вечер, когда я возвращаюсь с работы, Зайчик уже меня ждёт, а, точнее, он ждёт жратву.

Обычно рассказывает, с какой графиней разговаривал сегодня, кого поцеловал в руку и что в ближайшие дни получит. Потом, как бы нехотя, что мне сегодня удалось урвать на работе. Всего хочет попробовать, а потом жрёт, как минимум, половину того, что я приношу. Когда я иду в воскресенье на работу, он говорит мне, что идёт в церковь и что не пропустит воскресных богослужений. Временами делает вид, что хотел бы вместе со мной пойти в костёл Св.Эльжбеты, хотя прекрасно знает, что я должен в всокресенье работать.

Паршивый тип этот Зайчик. Мне кажется, что он в воскресенье ходит к проституткам и заносит им пачки кофе и сахара, которые на протяжении недели выцыганивает у меня. Наша хозяйка даёт мне понять, чтобы я особо не доверялся Зайчику, потому что он ненадёжный тип. Зайчик, хотя Богом клялся регулярно платить за проживание, до сего дня не дал ни гроша, а живёт уже несколько месяцев. Кроме того, Зайчит раз проклинвает немцев, а в другой раз хвалит их.

У меня уже есть бумага о друдоустройстве в НКК. Всё было бы хорошо, если бы не одна вещь.

Дело в том что припёрся на кухню высокий, старший тип, который похож на заводского мясника. Этот тип хочет выкурить с работы меня и Николая. Тип знаком с немками, котому что работал уже у них когда-то, до того, как я пришёл на вокзал. Кроме того, этот тип лучше нас говорит по-немецки и легче может порешать свои дела с начальницей сестёр.

——————-

Сноски:

——-

[46] Видимо, имеются в виду работники подённые, приходящие «на сейчас».

[47] Видимо, какой-то аналог трудовых книжек или табеля учёта.

[48] Сейчас (2011) ул. Одесская.

[49] Человеком, с которым жильё снимается совместно, на долях.

{9}, {10} – (являются авторскими сносками в оригинальном тексте, будут переведены позже и вставлены сюда).

1 ноября

Сегодня перевозили только раненных эсэсовцев с вокзала Подзамче на Главный. Мы хотели носить им багаж и заработать, но нас прогнали, а Николай получил пинка от эсэсовских санитаров. Машинист нам сказал, что это солдаты разбитого батальона дивизии СС «Викинг» {11}.

Перед вносом эсэсовцев на перроны оттуда убрали всех гражданских пассажиров. Уборщицу, польку, которая не успела вовремя сойти в туннель, эсэсовец избил ногами и запер в уборной. Сразу после эсэсовцев на главный вокзал заехали трамваи Красного Креста с раненными румынами. Эти на протяжении почти двух часов ждали в коридорах и на перронах, пока им подадут поезд. Сестры румынского Красного Креста с ненавистью говорят о немцах и отдают польским женщинам продовольствие и лекарства.

Во время езды в поезде румынские солдаты выкидывают через окно пачки папирос.

3 ноября.

Немецкая жандармерия поймала солдата, который постоянно поставлял продовольствие полякам и в своих письмах присылал в Германию известия от польских семей для вывезенных на работу лиц. Этого солдата разоружили и отослали в тюрьму на Замарстынове. Его невеста – сестра Красного Креста на Главном Вокзале – хотела совершить самоубийство, но её спасли, и сейчас она в немецком госпитале на Лычакове.

18 ноября

Сегодня с самого утра вывозили за город людей, которые принадлежали к тайной студенческой организации. Почти все вывезенные – это студенты, которым война прервала обучение. Вечером уже было известно, что студентов расстреляли, а могилы сравняли с землёй, чтобы никто не мог откопать тела.

24 ноября

Немцы вывозят людей на работы в Рейх. Иногда людям удаётся по дороге сбежать, и тогда они возвращаютсяв город. Немцы берут на работу даже украинцев и лупят их так же, как поляков.

На главном вокзале немецкие солдаты развесили новые пропагандистские надписи. На Клепарове какие-то люди разоружили немцев и забрали у них целую машину, гружёную («ciezarowy») аммуницией. Украинская полиция и Шупо устроили обыск во многих домах на Клепарове и забрали несколько человек. Люди говорят, что часть аммуниции спрятана в гетто

Немцы приказали отдавать лыжные ботинки, толстые зимние носки, меховые воротники и кожаные куртки. Кроме того, надо отдавать лыжи, тёплые рукавицы и офицерскую обучвь . Всё это должны получить солдаты на фронте. Немцы объявили, что после указанного срока будут реквизировать эти вещи, и даже будут снимать обувь с ног прямо на улице.

27 ноября

Через Львов проезжают на запад транспорты немецких колонистов с Украины и лежащих за ней территорий Советского Союза. Всех этих немцев поселят в Судетах и Восточной Пруссии. Колонисты ничего не хотят говорить и ведут себя так, будто только что вернулись с семейных похорон.