На низком старте
Шрифт:
Я с бодрой улыбкой вышел к терпеливо ожидающему таксисту. Вчера в институте тонкой химии уговорил трех достаточно видных ученых параллельно своим исследованиям начать работать и над новыми темами, интересными мне, выдал аванс, что их несказанно ободрило, сегодня нужно такую же операцию провернуть в научно-исследовательском центре медицинских исследований.
Наука пострадала при этой гребаной перестройке больше всего, немалая часть ученых с падением железного занавеса попросту упаковала чемоданы и отбыла в западные страны. Оставшиеся
Правда, руководство лихорадочно решает свое бытовые вопросы: хапает, делит, отдает землю и здания в аренду коммерческим структурам, так что я получаюсь единственным, кто поддерживает научные исследования.
Вернулся вечером, усталый и голодный, Гандзя Панасовна одна в доме, только что вернулась с огорода, в руках тазик с отборной клубникой.
– Ксанка, - сказал я и хлопнул себя по лбу, - ах да, уже уехала... А я еще сказал, увидимся вечером!
Она ответила тихо:
– Не последний в жизни вечер. Надеюсь, ничего там не случится. Вообще-то осмотрительная, даже не пьет и не курит, как многие ее подруги...
Запнулась, я торопливо кивнул, все верно, сейчас пить и не курить куда важнее, чем не вступать в интимные связи. А в вязке с мужчинами ничего предосудительного, это же не пристрастие к своему же полу, что на консервативной Украине совсем ни в какие ворота.
– Все будет хорошо, - заверил я. – Пока дочки богатых родителей тусят в местном ночном клубе, она будет грызть гранит высоких технологий. Ее заметят!.. Там вообще делают ставку на выходцев из бедные семей, они работящее, раз уж нет тыла богатых родителей.
Она вздохнула.
– Хорошо бы. Тревожно только... Мойте руки, садитесь за стол. Осталось только вынуть из духовки.
Я сходил в ванную комнату, открыл кран, чтобы журчала вода, некоторое время рассматривал свое внутренне прекрасное лицо, как по мне вообще озаренное незримым светом, затем закрыл кран и вышел навстречу волне запахов из открытой духовки.
Гандзя Панасовна уже перекладывает из широкой сковородки на мою тарелку широкие ломти прожаренного мяса. Из гарнира традиционная для Украины гречка, из-за чего украинцев зовут гречкосеями, да они и сами себя так зовут, все из отборного зерна, блестящая от масла, сочная, распаренная и одновременно прожаренная.
Я неторопливо опустился за стол, усталость в теле шевельнулась и, приподнявшись на локте, жадно уставилась на доступную для потребления еду.
Желудок завозился, шире открывая жерло для приема долгожданной пищи, за весь день не успел ухватить по дороге даже кленовый листочек.
Гандзя Панасовна грустно улыбнулась, заметила как я сглотнул голодную слюну.
– Богатые тоже плачут?
– Ревмя ревут, - согласился я. – Они если теряют, то теряют больше, потому и слезы крупнее. И эта, горючее... Ох, как вкусно! Просто
– Голод, - сказала она, - лучшая приправа. Просто мясо высшего качества заказываете... А приготовить просто. Главное, не испортить.
– Да, - согласился я, - портить мы умеем. Помните, как двум нашим дали два железных шара и оставили в пустой комнате на пару часов? А когда вошли к ним, те пожаловались, что один нечаянно сломался, а второй где-то потеряли.
Она легонько засмеялась.
– Да, бывает... Еще положить?
– На ночь есть вредно, - сообщил я. – Кладите. И вон тот, поменьше.
Она повернулась к плите, возвращая сковороду на место, крупная грудь туго натянула тонкую блузку, обозначив твердый ниппель. Я едва успел опустить голову, а она оставила сковороду и повернулась к столу.
– Может, компот?
Я поинтересовался:
– А кофе еще есть?.. У меня от него только сны ярче.
Она посмотрела на меня с жалостью.
– Неужели так сильно измучили себя, что и кофе...
– Немножко есть, - признался я. – Устал, как дворовый пес, которого взяли на охоту вместо гончей.
– Стоят ли деньги того, - спросила она, - чтобы вот так себя изматывать?
– Стоит, - ответил я. – Не сами деньги, а что с ними можно в мире сделать.
Глава 10
Глава 10
Она осталась наводить на кухне порядок, я вошел в свою комнату, что вообще-то только спальня, но сна пока ни в одном глазу, успел провернуть пару удачных сделок, поднял крышку ноута, там началась загрузка виндовса. Это продлится минут пять, вздохнул, оглянулся на постель.
Ксанки сегодня не будет, как и завтра. И вообще неделю не будет. Блин, как я уже привык к ней, такой беспечной и веселой, но одновременно нацеленной на успех в жизни, умной и тактичной в словах и действиях.
Из-за двери доносится едва слышное позвякивание посуды, Гандзя Панасовна перед сном наводит порядок, оттирает до блеска кухонную доску, которую называет столиком, и старенькую побитую ржавчиной раковину мойки.
Волна одиночества нахлынула достаточно мощно, хотя какой пустяк, всего лишь неделю спать одному, однако ноги как будто сами подняли меня и заставили сделать шаг к двери.
Гандзя Панасовна, как и предполагал, на кухне у плиты, но посуду уже отмыла и сложила в мисник, а сейчас, стоя ко мне спиной. лепит что-то мелкое из теста, пельмени или вареники, в еде не секу, от нее веет покоем и домашним уютом.
Я подошел сзади, обнял по-дружески и сказал тихо над ухом:
– Гандзя Панасовна, вы такая домашняя и уютная. Ксанка должна быть счастлива с такой матерью.
Она чуть напряглась, мои ладони легли ей на живот под грудью, но я вроде бы еще не перешел границу, ответила несколько стеснительно: