На одной волне
Шрифт:
Когда это «будьте добры» успело стать банальным? Когда это «прости» потеряло весь свой смысл?!
Письмо Насте я тогда всё же отправила. Длинное. Верю, оно дошло до адресата, и Настя не держит на меня зла. При жизни она была светлым, солнечным человеком. Я даже во сне с ней встречалась, мы попрощались, она меня простила, я чувствую это.
И всё же каждый раз, как я думаю о ней, чувство вины колет снова, серые перья облаков затягивают горизонт, и вспоминается гордый Вовка.
Нет, он не простил. Ну и что, что там дурость и «детский сад». А теперь, если вдруг и столкнёт жизнь снова, просто, если предположить, что вот, мы опять общаемся…
Но жизнь-то не вечная ни у меня, ни у Кощея. Как представлю, что он… ушёл насовсем… Друг, даже бывший, чужим человеком мне так и не стал. А что уйдёт вот так, с обидой… Больно! А он говорил, что ему теперь всё равно. Пусть так и будет, так не болит. И тогда, если я уйду первая, повторно и уже окончательно умерев в чёрном списке, то… Пусть, и правда, ему будет всё равно.
Как там его «железный конь»? Небось, и цвет, и марка мотоцикла поменялись…
Мне до сих пор не перевернуть страницу. Поэтому я придумываю иногда себе сказку. Сублимирую. В этой сказке всегда светло. Вовка счастлив – это почему-то важно. И Катя тоже. И у них всё хорошо – так, как они всегда хотели. Мы общаемся семьями, с Катюшкой трещим по телефону, а наши мужья иногда рыбачат вместе. И наши дети друг друга знают… От таких фантазий и грустно, и тепло. Ну и что, что это вымысел, это моя сказка! А правда у каждого своя.
И детям своим я сочиняю истории, в которых Кощей и Баба-Яга соседствуют, не воюя. Троллят немного друг друга, но это у них дружба такая странная несмотря ни на что. Да, в жизни всё сложнее. Но намного ли?
А когда мои дети вырастут, я расскажу им про осу и брошенную в кустах железную гордость, летнюю, страшную грозу с громами и молниями и про то, как девчонка с другом, держась за руки, бежали домой босиком по лужам просто потому, что она боялась садиться обратно на мотоцикл. А друг её понял.
Я расскажу про то, как важно всё делать сразу, ведь время – очень непостоянный ресурс. Жил человек, и – нет его. И всё то, что мы откладывали на потом, в мгновение становится бессмысленным и неуместным.
Расскажу им и про ошибки, которые все совершают, и которые нужны, чтобы уметь говорить и принимать «прости». Ведь это непременное условие для того, чтобы быть добрым, быть человеком.
А всё человеческое начинается с дружбы. Всегда.
Раиса Кравцова. НАЙДА И ДВЕ ЕЕ АННЫ
В доме Анны давно жило одиночество: управляло, хозяйничало, порою подступало вплотную, безжалостно и бесцеремонно брало за горло. Но Анна не сдавалась и не унывала – по утрам, растопив плиту и поставив чайник, включала радио, делала зарядку, слушала новости, на завтрак заносила из сенец или доставала из холодильника творог и сливки, а пока они согреются в тепле дома, в любую погоду выходила за порог, поздороваться с яблоньками. Так начинался каждый ее день. Детей и внуков не было, а муж давно умер. Работу в школе пришлось оставить, в последние годы вела продленку, всё при деле. А когда-то она была первой дамой в «королевстве ручек и тетрадок» – ее слушались, к ней подстраивались, с ней хотели дружить, что немудрено при муже-директоре этого самого королевства.
Совсем юной Анна влюбилась в своего Короля. Он не смог устоять против напора весенних чувств. Влюбленная Аннушка, словно полноводная река, проснувшаяся к жизни
С годами таял круг друзей, Анна все острее чувствовала одиночество. Когда однажды в мае возвращаясь из магазина и увидев ее, сидевшую на лавочке среди цветущих ландышей, бывшая сослуживица, такая же убеленная сединами старушка, завернула попроведать и передохнуть, Анна Петровна обрадовалась. Зазвала в дом, на чай. Разговорились о жизни, вспомнили знакомых, школу, на здоровье друг другу пожаловались, почаевничали. Раньше гордая Анна свою скромную коллегу и тезку не замечала, а теперь приветила. Вышла проводить, увидела, что жмется к двери и поскуливает небольшая рыженькая собачка – заждалась хозяйку, проголодалась. Анна вынесла кусочек колбасы и печенье, собака, благодарно лизнув ее руку, съела угощение.
– Найда моя, – улыбнулась гостья. – Потому что найдёна. Кто-то щенков вынес топить в овраг, а она выбралась. Сыновья домой принесли. Так и живет у нас: двор охраняет, меня провожает, как я куда-то иду, она следом увяжется. А умная какая! Все понимает. И ласковая. Второй год ей пошел.
Найда внимательно слушала, как ее хвалят, и приветливо виляла хвостом.
– Вы заходите, Аня, когда будете в моей стороне, – пригласила Анна Петровна сослуживицу, закрывая за ней калитку. – И ты, Найда, забегай…
***
Анна Семеновна с трудом шла домой, тяжелая сумка с продуктами оттягивала руку. «Вот, – думалось ей, – неизвестно, как лучше: в тепле, чистоте, покое и без детей, как Анна Петровна, или рядом с детьми, но безо всякой их помощи и хотя бы минуты тишины».
Невеселые мысли прервала соседка, вышедшая подбелить растущие возле ее двора деревца:
– Ваши, теть Ань, в огороде бухают. Только что от своего забора отогнала, еще спалят, не дай-то бог.
– Сейчас уйдут с огорода, обедать позову. Только отдышусь с дороги.
– Взрослые мужики дурака валяют, а вы продукты на себе тащите. Итак еле ходите… Эх, Анна Семеновна, разбаловали вы их, а еще учительница, – осуждающе зыркнув на старушку, не смолчала, высказала молодая соседка.
– Не спеши судить, сперва своих сынов вырасти. Я детей плохому не учила, в отца пошли, – вздохнула старая женщина и, с трудом отворив калитку, тяжело ступая, скрылась за цветущими во дворе сиренями, вошла в дом.
«Господи, среди такой красоты живем! Вразуми, Господь милосердный, неразумных чад, наставь на путь истинный», – перекрестилась перед иконами, глянула в оконце на сыновей. С утра пораньше разбудила, накормила, выпроводила копать огород под картошку. Соседи на прошлой неделе посадили, а у Семеновны земля все еще не копана … Так за полдня ничего и не сделали, но оба уже выпивши и подраться, видимо, успели, пока ее не было. Где-то опять самогон в долг взяли или того хуже отравы какой напились…