На окраине города
Шрифт:
— Хорошая, говоришь, правда? — встрепенулся Володька и снова полез в карман за папиросами. Вытянув две папироски, он протянул одну Лене: — Давай еще покурим, а?
Жучков посмотрел на часы:
— До конца работы почти полчаса. А нам еще надо поставить эти двери.
— Успеем, Лешка, — махнул рукой Володя. — За двадцать минут вставим. Знаешь, а что ты ни с кем не дружишь, Лешка, а? Ну вот хотя бы с секретаршей из девчачьего общежития, с Надей? Она на тебя, знаешь, по-особому как-то посматривает.
—
— Слушай, а давай сегодня вечером так сделаем: возьмем водки, вина и пригласим Леночку с Надей в нашу компанию, а? Ты не думай, тут ничего плохого не будет, просто мы поговорим с ними, за знакомство выпьем немного, а?
Леня мотнул головой:
— Нельзя так, Володька. А другие что будут делать, когда мы вчетвером уйдем от них? Обидно им будет.
— А для других есть другие, — быстро подхватил Володька. — Найдут, Лешка, все, чем заниматься. Кирюшка вон Козликов шахматистов своих соберет, ему воспитатель задание дал, я могу для начала в волейбол игру организовать.
— Подумать надо, — сказал Леня и поднялся: — Ну, давай за дверь примемся, — но вскоре снова окликнул Горелова:
— Слышь, Володька… А как нам эти… как их… бутылки увезти незаметно на озеро? Говорят, сам Рождественков поедет.
— Ну, это я беру на себя, — засмеялся Володька.
— Не выдумывай только Надю просить, — спохватился Леня.
— А зачем? Мне никто из девчат не откажет, — тряхнул Володька кудрями, выбившимися из-под кепчонки.
— Ну, давай, — кивнул Леня, и топоры их застучали уверенней и проворней.
Виктор встретил их на лестничной площадке второго этажа, когда они спускались вниз.
— Во-первых, здравствуйте, а во-вторых, у меня к тебе серьезный разговор, — сказал он, и посмотрев на Горелова, добавил: — Мне кажется, что и Владимир может принять участие в нем. Разговор пятиминутный, но важный.
— Важность государственная, — улыбнулся Леня.
— А что? — внимательно глянул на него Лобунько. — Пожалуй, что и государственная. На озеро ребята собираются?
— А как же? — почти в один голос ответили Жучков и Горелов.
— Водку запасают?
Леня и Володька молчаливо переглянулись, это не укрылось от взгляда Виктора.
— Да вы, небось, сами припасли, а?
— Н-нет еще, — опустил глаза Леня.
— Еще нет, — значит скоро побежите в магазин, — хмуро заметил Виктор. — Не вздумайте. Между прочим, я хотел попросить тебя, Леня, чтобы ты передал ребятам мою просьбу: пусть никто не берет водки, и без нее обойдемся. Как ты на это смотришь?
Леня оказался в очень затруднительном положении.
— Хорошо, Виктор Тарасович, — упавшим голосом произнес он. — Но не все могут послушать
— И все-таки попытайся. Я надеюсь на тебя, — протянул руку Виктор.
Втроем они спустились вниз, и Виктор направился в контору к Рождественкову, узнать, в котором часу подъедут машины.
Леня с Володькой молча брели к общежитию, не глядя друг на друга.
9
Киселев проснулся в тот момент, когда машины подошли к общежитию. Из коридора слышались торопливые шаги, громкие голоса и частый стук дверей. В открытое окно доносилось ритмичное пофыркивание автомашин, несмолкаемые разговоры, громкий смех. Потом Петру послышалась, как Груздев, перекрывая все шумы, опросил:
— Ничего не забыли? Жучков, ты все взял?
— Все, все, — крикнул Жучков.
«Куда это они все поехали? — силился понять Петро, ощупывая гудящую голову. И вдруг вспомнил: — Так это на озеро они поехали?! А меня так никто не разбудил».
Киселев вскочил и выглянул в окно. Одна машина уже выезжала от общежития на дорогу.
— Эй, вы! Подождите! — крикнул Киселев ребятам, сидящим во второй машине, и начал торопливо одеваться, беспокойно думая, что, еще чего доброго, уедут, черти, а руки никак не хотели влазить в рукава тельняшки. Скрипа раскрывшейся двери он не расслышал и потому вздрогнул, когда знакомый голос сказал:
— А ты куда собираешься?
Николай стоял у двери и внимательно смотрел на него.
— Как куда? Ехать.
— Ты никуда не поедешь, Киселев. Можешь не собираться. — Груздев подошел к раскрытому окну и крикнул ребятам: — Поезжайте, поезжайте! — и снова повернулся к Киселеву. — Во-первых, воспитатель не разрешил тебе, во-вторых, и я сам не позволил бы.
— А ну вас… вместе с воспитателем! — махнул рукой Петро, подбегая к двери, но Николай опустил ему руку на плечо и без особого усилия оттеснил к стенке.
Вывернувшись, Киселев неожиданным рывком подскочил к окну, но тут же остановился: взгляд его упал на бегущую далеко по шоссе машину с ребятами. Он устало, в бессильной злобе, облокотился на подоконник.
— Слушай, Киселев, ты знаешь, что тебя судить будут товарищеским судом? — заговорил за его спиной Николай.
Киселев медленно повернул к Груздеву лицо. Потом выпрямился и зло усмехнулся:
— Чем стращать, лучше судили бы.
Николай с сожалением покачал головой:
— Дурак ты. Храбришься, а как дойдет до точки — плакать будешь, — и добавил: — Я не шучу. Это сегодня сам Рождественков сказал, когда увидел тебя пьяным. А ты знаешь, что он повторять не любит в таких случаях. При мне наказал воспитателю оформить на тебя дело.