На осколках цивилизации
Шрифт:
Джон искривил губы в каком-то странном подобии улыбки и затянулся слаще прежнего; картина маслом называлась «Дорвался». Чес сидел рядом, очень близко, почти что в тридцати сантиметрах от него. И какого дьявола он вычислил это расстояние так точно? Если б мужчина только знал! Впрочем, обращение внимания на мелочи присуще не только ему в таких отвратительных ситуациях. Креймера было плохо видно в темноте, но он не двигался и даже ни разу не начал разговора; повелитель тьмы тихо окликнул его — не отозвался. Заснул.
Константин почему-то едва сдержал усмешку и откинул голову
Но то тёплое ощущение, ещё тлеющее на его душе, не давало покоя. «Боже мой, что за банальщина?». Константин не знал, как это объяснить, и в итоге благополучно забил, подумав… впрочем, ничего не подумав и продолжив курить.
Отчего-то теперь мужчина старался курить тише: тише вдыхать и выдыхать, осторожнее щёлкать зажигалкой. И он старался не находить причин тому у себя в голове, в этом воспалённом храме искусного бреда; он теперь вообще боялся чему-либо давать оценку, т.к. сейчас уж точно всё дерьмо всплывало наружу.
Джон отчаянно прислушивался к дыханию соседа рядом: дыхание спокойное, равномерное… оно усыпляло. Сам Креймер опустил голову на грудь; повелитель тьмы изредка на него поглядывал. Что-то было в этом особенное, непередаваемое, блаженное; Константин был готов уже уснуть и сам, и даже затушил сигарету и склонил голову вперёд, как ощутил нечто тёплое, коснувшееся его предплечья, а потом и плеча…
— Чес? — Джон проговорил шёпотом и понял, что это не зря — парень мог услышать и проснуться. Вопрос вырвался сам собой, мужчина даже думал, что это у него в мыслях. Однако оказалось, что Креймер, опираясь спиной о стену, провалился в сон глубже, потому и, расслабившись, соскользнул вниз; так и нашёл головой плечо, а то бы запросто скатился на пол.
Константин осторожно придвинулся к нему, чтобы бывший водитель не тянулся за ним; ну, короче говоря, чтобы тому удобно было, и никакими синонимами это не заменишь. Но Джон даже эту самую малость готов был скрывать — не в его характере. Поэтому как-то так, вдвоём, слишком мило для общей обстановки, они просидели, кажется, всю ночь. Мужчина выкурил целую пачку и не был удивлён этим и плохим самочувствием — голову закружило, накинулся яростный кашель, который, к тому же, пришлось сдерживать до слёз в глазах, чтобы не разбудить рядом спящего на плече. Но Чес ни разу не шелохнулся — лишь продолжил мирно сопеть, иногда двигая головой, чтобы было поудобнее. Сигаретный дым его нисколько не смутил; Джон был рад этому, ведь в ту ночь в небо над ними постоянно
Стало невероятно хорошо и, Господи, наверное, так хорошо не было никогда! Повелитель тьмы готов был поклясться в этом и, вероятно, по этой причине и усмехался. Честно признаться, курение помогло. Якобы. Иллюзорно. Но Джону тогда сполна хватало и этой помощи; теперь вместо пустоты и безысходности всю грудную клетку заполнила медленная смерть. И это оказалось куда приемлемее; Константин припомнил цитату: «Курение — медленная смерть! А мы никуда и не торопимся…» Он усмехнулся и опёрся головой о стену.
Правда, больше повелитель тьмы задавался другим вопросом: почему ему вдруг стало так относительно хорошо? Ни с того ни с сего? Неужели серьёзно всеисцеляющая сила ностальгии? Или нечто другое? Джон лишь снова запутался и устало покачал головой, отбросив пачку в сторону и прикрыв глаза. Начало сильно клонить в сон, наверное, было уже что-то около третьего часа ночи; Константин отчего-то не стал будить парнишку, понимая, что так гораздо лучше, хотя снаружи ночью и было прохладно. А спать, опираясь о твёрдую стену и плечо, наверняка неудобно. Однако, изредка поглядывая на Креймера, Джон увидел, что тому было вполне хорошо. Значит, нет смысла в принципе менять что-либо. Эта, чёрт возьми, прокуренная ночь сегодня только их!
***
На утро Джон проснулся от промозглости и непомерной влажности: вздрогнул и, едва не чихнув, открыл глаза. Был, наверное, уже седьмой час, и рассветало всё лениво и не спеша — ещё вокруг было серо и мутно, не было понятно, где туман, а где небо, всё выглядело как одна грязная тряпка. Жутко болела спина, да и что говорить — все мышцы; весь он промозг до костей, а едкий привкус горечи до сих пор стоял во рту. Тело не слушалось, и Константин кое-как сумел подёргать пальцами; Чес тем временем продолжал мирно спать на плече; оно, кстати, ныло сильнее всего, но мужчина был готов просидеть так ещё хоть пять часов, пока бы Креймер не проснулся.
Повелитель тьмы с радостью нашёл последнюю оставшуюся сигаретку в пачке и сладостно её закурил; ну, не счастье ли, когда есть, чем травиться с утра пораньше? Вновь сизые облака, как голуби, взлетели вверх; Джон смотрел на них, потом на могилу Дженни и снова наверх: как же хотелось верить, что она в Раю. Хотя она точно в Раю… если тот существует. Мужчина не заметил, как Чес рядышком стал неприятно морщиться и мелко-мелко чихать; лишь когда с его стороны раздались слова, Константин заметил.
— Джон? — Он сонно протянул имя, ещё держа голову на его плече и будто приходя в себя. Потом резко вскочил, ударившись лбом о голову мужчины, и, потирая и извиняясь, удивлённо хлопал глазами.
— Это что, мы тут всю ночь просидели? — Чес был настолько нешуточно удивлён, что Джону стало смешно.
— Да. Ты заснул, я не стал будить. — Повелитель тьмы затянулся и сладко выдохнул дым. — В общем, не скажу, что это было круто, но вполне приемлемо. Я даже, кажется, тоже спал…
— Ты бы это… сбросил меня с плеча что ли… — Креймер отвернулся и заговорил невнятно, будто смущаясь. — А то неловко получилось…