На осколках разбитых надежд
Шрифт:
«Костя… Котя…» Лена написала его имя пальцем на перилах балкона, как какая-то школьница. Быть может, и правда стоит поехать на дачу Соболевых. Сбор труппы назначен только на конец июля, и у нее впереди тридцать семь свободных дней. Может, действительно стоит дать себе небольшую передышку в репетициях, не загонять себя в душном зале, а посвятить эти летние дни безмятежному дачному отдыху. Рядом с Костей. Пока он не уехал в далекий Норильск.
Через двор вдруг с тихим смехом пробежала парочка вчерашних выпускников. Лена узнала девушку по расцветке платья. Оказавшись под тенью козырька парадной напротив, парочка прижалась друг другу так близко, что сомнений в том, что они делают там, в укрытии парадной, не осталось. Лена вдруг засмущалась от поцелуев, которые подглядела нечаянно, отвела взгляд в сторону, туда,
Наступал новый день.
Начиналась новая жизнь…
Глава 2
Минск,
март 1942 года
Просыпаться не хотелось. Открывать глаза и встречать рассвет нового дня. Хотелось плотнее сомкнуть веки, чтобы удержать подольше сон, полный солнечного света, изумрудной зелени и надежд. Этот сон вернул Лену в прошлое, даря призрачное успокоение ярким и таким похожим на явь обманом. Но он же приносил при пробуждении острое разочарование и очередной приступ тупой уже боли, когда Лена открывала глаза, и приходило осознание, что все, что она видела, что проживала, было лишь во сне, а не наяву.
Игнорировать начало утра было совершенно невозможно. В кухне за стеной уже гремели посудой, сервируя завтрак на подносе, который еще почти два года назад стоял в буфете с ребристыми стеклышками. Этот поднос, как и серебряные чайные ложечки, и высокий медный кофейник, и стеклянная сахарница, и многое другое из утвари, доставались по праздникам для сервировки чаепития с неизменным яблочным пирогом, занимавшим центр стола.
Теперь вся эта утварь принадлежала не Дементьевым. Теперь она стала частью повседневной жизни совсем другого хозяина. Как и все остальное в этой квартире.
— Das Fruhstuck?.. — раздалось почти у самой двери.
— Es ist in 10 Minuten bereit, mein Hauptsturmfuhrer.
— Jens, das ist nicht gut. Ich komm zu spat.
— Bitte, nehmen sie meine Entschuldigung, herr Hauptsturmfuhrer… [4]
Лена протянула руку и поднесла к лицу будильник, чтобы взглянуть на стрелки. Нет, она не проспала, до резкой трели оставалось еще пятнадцать минут. Это они встали ни свет ни заря.
Обычно это Лена вставала самой первой в квартире. Умывалась в приготовленном с вечера тазике, в котором вода за ночь становилась неприятно прохладной. Потом будила маму, чтобы растереть той спину липкой мазью и замотать ее снова мягкой шалью. Грела на примусе пузатый медный чайник, чтобы сервировать скудный завтрак — жидкий чай и пару кусочков хлеба с тончайшим почти прозрачным слоем мармелада. Маме подавала завтрак получше — вареное яйцо или жидкую кашу из остатков крупы и бутерброд с мармеладом. Затем выскальзывала за дверь комнаты, стараясь двигаться как можно тише, чтобы не потревожить никого из своих соседей по квартире, ведь гауптштурмфюрер еще спал крепким сном, а Йенс только-только начинал топить плиту в кухне. Торопилась быстрыми шажками вниз по лестнице, бочком, не поднимая глаз от тротуара, по улице до самой фабрики, где работала в швейном цеху.
4
— Завтрак?..
— Будет готов через 10 минут, господин гауптштурмфюрер.
— Йенс, это плохо. Я опоздаю.
— Примите, пожалуйста, мои извинения, господин гауптштурмфюрер…
Целый день с коротким перерывом на скудный обед чинила на машинке немецкое обмундирование и маскхалаты, а при первых сумерках торопилась домой, чтобы успеть подбросить дров в маленькую печку, не дать сырому вечернему воздуху вползти в комнату. Правда, подозревала, что пожилой денщик гауптштурмфюрера топит печь и в их с мамой комнате в отсутствие Лены. Она сначала спрашивала у мамы, но та только недоумевала, что немецкие инженеры слишком задержались в их квартире. А еще рассказывала какие-то пустяки из своей придуманной жизни, и Лена вскоре перестала интересоваться. Она и так часто корила себя, что принимает помощь этого пожилого немца, и что стала все чаще оставлять себе продукты, которые неожиданным образом возникали на
В это утро почему-то все было иначе. Гауптштурмфюрер проснулся на рассвете и сейчас ходил по комнате, распекая денщика за то, что мундир не почищен толком с вечера. Лена задумалась, как ей сейчас выйти из комнаты при этом офицере, сам вид которого ввергал ее в трепет до сих пор, спустя столько месяцев.
Опоздать на работу означало навлечь на себя гнев мастера, толстого немца. Но выйти под пронизывающий взгляд глаз Ротбауэра, проникающий куда-то по кожу… Словно он мог прочесть ее как открытую книгу — ее мысли, ее чувства и эмоции. Ничего из этого показывать гауптштурмфюреру СС определенно не стоило. Тем более, сейчас.
Резко зазвонил будильник. Пришлось вставать с постели и заниматься будничными делами в надежде, что Ротбауэр уйдет до момента, когда ей нужно будет выходить на работу. Наверное, поэтому делала все нарочито медленно, решив не ходить в уборную пока. Но, как назло, и гауптштурмфюрер собирался на службу медленно этим утром. Лена даже стала подозревать, что он специально тянул время, будто дожидаясь, когда она выйдет из комнаты. Она то и дело поглядывала на циферблат будильника, отмечая каждое движение минутной стрелки. Если она задержится еще на пять минут, ей ни за что не успеть на фабрику вовремя.
Наконец Ротбауэр закончил завтрак, облачился в мундир, натянул сапоги с помощью Йенса. Потом немцы перешли из соседних комнат в коридор. Послышался тихий шелест кожаного плаща.
— Ist sie noch da? — резко спросил Ротбауэр, и Лена так и сжалась. Ей почему-то казалось, что немец может увидеть через дверь.
— Ja, Herr Sturmfuhrer, — отозвался Йенс.
— Ich brauche mit ihr zu sprechen, es ist dringend. Jens, erzahle es ihr nicht im Voraus.
— Sie kein Deutschen spricht, mein Sturmfuhrer. Soll ich nach Ubersetzern fragen? [5]
5
— Она все еще здесь?
— Да, господин штурмфюрер.
— Я хочу поговорить с ней, это срочно. Йенс, не говори ей ничего об этом пока.
— Она не говорит по-немецки, мой штурмфюрер. Мне позаботиться о переводчике?
Ротбауэр ответил на этот вопрос без какой-либо паузы, будничным голосом. Лена представила, как при этом он натягивает на руки перчатки и принимает из рук денщика фуражку.
— Es besteht keine Notwendigkeit, — штурмфюрер помолчал немного, а потом добавил таким же обыденным тоном: — Ich werde um sieben Uhr zuruck sein.
— Sein Abendessen wird fertig sein, wenn Sie zuruckkommen, Herr Sturmfuhrer.
— Gut. Bis heute Abend, Jens [6] .
Лена почувствовала, как затряслось мелкой дрожью тело при этом коротком разговоре. Что было нужно от нее офицеру СС? Или она не так поняла их быструю речь? Может, они говорили не о Лене вовсе, а ком-то другом? Но вряд ли… И что ответил Ротбауэр на вопрос о переводчике? Что за срочность в разговоре? Никогда прежде он не выражал желания поговорить с ней. С самого первого дня в качестве жильца в их квартире Ротбауэр делал вид, что их с матерью просто нет здесь.
6
— В этом нет нужды. Я буду около семи вечера.
— Ваш ужин будет сервирован к моменту, как вы вернетесь, господин штурмфюрер.
— Отлично. До вечера, Йенс.
Он появился вместе со своим денщиком, Йенсом Кнеллером, переводчиком и двумя солдатами совершенно неожиданно, спустя пять дней, как Лена с матерью остались одни в квартире. Наедине со страхами, неизвестностью, отчаянием и горем. Среди домов около центра города после бомбежек оставались целыми и пригодными для жилья единицы. И дом Дементьевых оказался среди их числа. После того, как переселили Лею, ввиду дефицита жилья было ожидаемо, что в квартире появятся жильцы. Только Лена никак не ждала, что этими жильцами окажутся немцы.