На острие клинка

Кашнер Эллен

Глава 13

На внешней стороне новой записки стоял отпечаток пальца, а на внутренней — изображение лебедя. На ней было начертано одно-единственное слово — «Отсрочка».

— «О» и «Т» — пояснил Алек, накарябав обугленной веточкой буквы на камине, — вместе — «от». «С» «Р», «О», «Ч» «К», «А» — «срочка». Вместе получается «отсрочка».

Ричард швырнул записку в огонь, где она в мгновение ока обратилась в пепел.

— Что ты делаешь? — возмутился Алек. — Такая отличная бумага и к тому же почти совсем чистая.

— Плевать, — оборвал его Ричард. — Вот заплатит мне Тремонтен тридцать роялов аванса, я тебе целую пачку такой бумаги куплю. В моем имени есть буква «Р», так?

— О-о-очень хорошо, — протянул Алек. — А

еще она имеется в слове «герцогиня». Но вот в имени «Алек» ее нет, — добавил он.

— Ну, разумеется. — Ричард взял учебный меч, ловко отдернув его от маленького серого котенка, которого им подарила местная любительница четвероного зверья, после того как друзья поделились с ней дровами. «Бедняжку надо избавить от дурного влияния», — молвил Алек, принимая подарок. Котенок обожал движущиеся острия мечей.

— Теперь у тебя есть время заняться Майклом Годвином, — просиял Алек.

— Ты о работе, которую мне предложил Горн? Мне казалось, ты отправил ему письмо с отказом.

— Отправил. Но ты ведь можешь и передумать.

— Вряд ли. — Ричард замер. Кончик меча теперь был чуть дальше пределов досягаемости кошачьей лапки. — Неужели ты и против Годвина что-то имеешь?

Пока нет. Но ты вечно жалуешься на бедность…

— Это ты вечно жалуешься на бедность. Я же тебе пытался объяснить. Ты понимаешь, что такое скука? Задание должно быть интересным. Вот смотри, Холлидея будут хорошо охранять. Не исключено, что мне придется уложить несколько человек, прежде чем я до него доберусь. Есть и другой способ — придумать, как сразу выйти на него. Может, по крыше, может, через окно…

— Знаешь, — молвил Алек, — в один прекрасный день ты все-таки прихлопнешь котенка.

— Не бойся, не прихлопну. — Едва заметное движение кистью, и меч снова ускользнул от озорного зверька.

— Ловко, — с кислым видом признал Алек. — Ты можешь перед людьми выступать и деньги получать.

Некоторое время он сидел в молчании, наблюдая за тренировкой Ричарда. Котенок, не издавая ни звука, стал тихонечко подкрадываться к правой ноге мечника. Стояла тишина, прерываемая лишь ритмичными ударами меча о стену, но соседи не возмущались — они либо ушли, либо уже свыклись с шумом. Когда котенок подобрался совсем близко, Алек быстрым движением подхватил его на руки, почесал шейку, провел по спинке пальцем и, кидая взгляды на Ричарда поверх ушей пушистого комочка, шелковым голосом произнес:

— Ты ведь и герцогиню толком ни разу не видел. Так?

— Только на корабле, — тяжело дыша, ответил Ричард. — Во время салюта.

— Ну тогда ее видела целая куча народа. Я о другом. Ты с ней не разговаривал?

Мечник отпрыгнул, повернулся на носках и провел низкий выпад:

— Нет.

— С чего ей убивать Холлидея? Как ты думаешь?

— Это меня не касается. — Ричард остановился, чтобы отереть застилавший глаза пот.

— Продолжай в том же духе.

Ричард не проронил ни слова. Он не возражал, когда Алек смотрел, как он тренируется, поскольку друг никогда особо не следил за его движениями. Алек до сих пор имел самые смутные представления о фехтовании. Ричард изменил линию атаки и сморщился — рука успела одеревенеть, привыкнув к предыдущему положению. Это было ошибкой. Воображаемый противник парировал удар, и Ричард перешел в глухую защиту. Ему пришлось проявить все свое умение, чтобы отразить атаку. Воображаемые противники у Ричарда всегда гораздо искуснее реальных.

— Ричард. — Алек произнес его имя тихо, но энергия, заключенная в его голосе, заставила мечника остановиться, словно в комнате раздался пронзительный крик.

Сент-Вир осторожно опустил клинок, слыша, как он гудит в тревожном, гробовом молчании. Алек неподвижно сидел, скрестив руки на груди. Это хорошо. Ричард с некоторым облегчением увидел, что рядом с другом нет ни стакана, который он бы мог разбить, ни ножа. Один раз Ричарду уже довелось пережить резкую перемену в настроении друга. Алек рычал и осыпал его проклятиями, Ричард пытался вырвать нож из его залитой кровью руки, которую друг порезал по неосторожности,

а Алек все кричал: «Ну что, убедился? Понял или нет? У меня не получается! Ничего не получается!» Впрочем, он никогда толком и не пытался научиться владеть кинжалом. Сейчас картина произошедшего со всей ясностью предстала перед внутренним взором Ричарда. Он замер, внешне абсолютно спокойный, но на самом деле настороже, готовый ко всему.

— Ты понимаешь, что они имеют в виду под словом «отсрочка»? — Голос Алека был холоден как лед, эхом отражаясь от голых стен. — Ты им нужен, Ричард, и они думают, что получат тебя. — На лицо Алека падал свет зимнего дня, отчего казалось, что оно сделано из серебра. — Неужели ты им это позволишь?

— Нет, конечно, нет, — ответил он, как и раньше. — Я заключаю сделку, а не договор. Они это прекрасно знают.

— Ричард, — промолвил Алек с тем же спокойствием, которое в любой момент могло смениться взрывом, — они дурные люди. Мне они никогда не нравились.

— Вот что я тебе скажу. — Ричард подошел поближе. — Они мне самому не нравятся. Честно говоря, мне вообще мало кто нравится.

— Тебя все любят.

— Я с ними обходителен, вот и весь секрет. Так надо, иначе…

— Иначе тебе придется их убить?

— Иначе они выходят из себя. А я этого не люблю. Мне от этого нехорошо.

— А со мной тебе хорошо? — Алек чуть улыбнулся. Это было первое проявление хоть каких-то чувств с момента начала разговора.

— Неважно. По крайней мере, в отличие от других, ты не зануда.

— Ты мне бросаешь вызов?

— В своем роде, да, — улыбнулся Ричард.

— Уже неплохо. — Алек расправил руки, которыми он обхватил колени. — Приятно узнать, что я хоть в чем-то хорош.

Котенок завертелся, устраиваясь поудобнее на месте, которое успел нагреть.

* * *

Особняк принадлежал Майклу, однако молодой лорд считал его неподходящим для занятий. Годвин начал брать уроки фехтования в шутку, желая в один прекрасный день блеснуть своим искусством перед обществом, похвастаться необычным чудачеством, однако сейчас он как никогда чувствовал необходимость держать свое увлечение в тайне. Как и прежде, он приходил на тренировки в школу Эплторпа, при этом не забывая в нужное время появляться в обществе равных себе, чтобы не возбудить лишних подозрений.

Утром он упражнялся с мечом на манекенах, после чего, нарядившись в богатые одежды, ходил по гостям, брал уроки рисования или уезжал с друзьями за город на конные прогулки. Скромно пообедав в одиночестве, Майкл в сумерках снова отправлялся к Эплторпу на индивидуальные занятия, а после них его ждали обычные вечерние увеселения молодых нобилей. С наступлением темноты в школе приходилось зажигать свечи, но ученик и наставник предпочитали именно это время, когда их никто не мог увидеть.

Теперь наставник церемонился с ним меньше. Спокойная отрешенность на общих занятиях являлась отнюдь не следствием его характера, а равнодушием к результатам, которых достигали ученики. Никому из них не суждено было стать мечником: они осваивали что могли и чего хотели, и этим дело ограничивалось. Майклу предстояло научиться всему, что знал его учитель. Это оказалось очень сложно. За годы преподавательской работы Эплторп научился четко объяснять суть каждого движения: в каком ритме его следует выполнять, на что делать упор, как держать равновесие и почему. После этих объяснений наступал черед упражнений: теперь мышцам и нервам предстояло запомнить движение, отработав его до автоматизма. Майкл погружался в неистовство и безумие тренировок, раз за разом оттачивая движение кисти, позволявшее отклонить лезвие, оставляя при этом неизменным расположение острия клинка. Это был тяжкий, изнурительный труд. Молодой лорд прерывисто дышал, по лицу градом катил пот, а в ушах, подобно гудению надоедливого насекомого, звучал голос: «Равновесие! Равновесие! Держим рукой равновесие!» — и надо было скорее исправить ошибку, постаравшись не испортить того, чего уже удалось добиться. Однажды он не выдержал и, повернувшись, прокричал в ответ: