На острие клинка

Кашнер Эллен

— Нет, Ричард, ты не понял, — покачала головой Венделл.

Ее пальцы скользнули вверх, пройдясь по волосам мечника, сплелись у него на затылке, нежно притянув Сент-Вира к женщине. Ричард никогда прежде не целовался с Джинни Венделл. Даже сейчас, охваченная порывом страсти, она оставалась осторожной и умелой. Ричард ощутил мягкость ее губ и почувствовал, как по спине пробежала дрожь. Он прижался к ней плотнее, желая почуять жар, исходивший от ее бедер. Мечник заключил ее в объятия и разомкнул губы, как вдруг Джинни резко вырвалась, оттолкнув его прочь.

На лице женщины

было написано такое отвращение, что Ричард невольно отступил назад. Тяжело дыша, он изумленно воззрился на нее.

— «Радость дураков», — с омерзением произнесла она. — Это для тебя что-то новенькое. Вот чем ты сейчас пробавляешься?

— Я этого не пью, — покачал он головой.

Джинни кинула взгляд на спальню, но так и не произнесла имя Алека. Она запахнула плащ и пожала плечами.

— Удачи, — бросила она.

Несколько мгновений он стоял, вслушиваясь в звуки ее шагов на лестнице. Потом раздался еще один женский голос — должно быть, Марии, которая впустила Джинни в дом. Вдруг совсем близко скрипнула половица. Алек прокрался в комнату почти беззвучно, что было для него весьма необычно. На нем все еще болталась рубаха.

— Мне показалось, я что-то услышал, — пояснил он, вроде бы уже успев забыть о звездах.

— Меня навещал один человек, — ответил Ричард, но Алек его не слушал.

Он подошел к изорванной книге, лежавшей в круге света, что отбрасывал затухающий огонь в камине. Золотые буквы на обложке сверкали в пляшущих язычках пламени.

Алек нагнулся. Длинные пальцы сомкнулись на книге и подняли ее с пола, ласково прошлись по мятым страницам, стерли сажу с обложки… Сверкая огромными, темными глазами, Алек прижался щекой к кожаному переплету.

— Видишь, — прошептал он, — мне нельзя ничего дарить.

— Перестань. — Сент-Вир был рассержен и напуган. Лицо юноши казалось бледным, как у призрака, но мечник знал, что все это — результат воздействия наркотика.

— Ричард. — Алек уставился на него, не моргая. — Не говори, что мне делать. Никто не смеет мне указывать. — Он повернулся к огню, словно для равновесия выставив назад левую руку с книгой. Правой рукой он потянулся к переливающимся пышущим жаром углям. Сент-Виру на мгновение померещилось, что Алек хочет показать ему некий фокус, который вполне может получиться…

Прежде чем Алек успел коснуться углей, Ричард прыгнул на него и резким движением оттащил его от камина. Друзья растянулись на полу.

— Ну вот, — вздохнул Алек, обмякнув под весом мечника, — какой же ты все-таки трус.

— Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — упрямо произнес Ричард, будто бы он проигрывал в неком споре.

— Оно того не стоит, — мечтательно произнес Алек, — ты ведь не всегда будешь рядом. На этот разу них все получилось. Интересно, что они от тебя захотят в следующий раз.

Значит, Алек все понял. Ричард и прежде вставал на его защиту, однако теперь впервые это стоило мечнику очень многого. Но наркотик здесь не поможет — он лишь на время приносит забвение.

— Не волнуйся, — успокаивающе произнес Ричард, — такого больше не повторится. Я уж об этом позабочусь.

Мечник был рассержен на Джинни за то, что она сунула

нос не в свое дело. Она не раз помогла ему, и лишь поэтому он сдержался и не сорвался, когда она не захотела его понять. Даже Алек осознавал, что она неправа. Все должны были знать, что люди, взявшиеся выполнять поручение лорда Горна, приняли смерть от меча Сент-Вира.

Глава 19

Для званого вечера под открытым небом погода еще была прохладной, однако желающих отказаться от приглашения герцогини Тремонтен не нашлось. На самом деле вечеринка получилась импровизированной и, вероятно, именно поэтому такой милой. По крайней мере, так говорили друг другу дамы, играя в крикет. День выдался на удивление теплым, еда вкусной, а компания — превосходной. Какая же Диана умница, хоть и с причудами! Джентльмены, сопровождавшие дам, скучали. Мужчины могли флиртовать, но что толку, ведь делать ставки на любовные победы, когда речь шла о женах и сестрах достойных людей, считалось верхом неприличия.

Лорду Феррису стало интересно, отчего его любовница с таким постоянством приглашает Горна. Неужели она считала, что Горн его забавляет? Обычно так оно и было, однако на этой неделе Феррис не горел желанием с ним встречаться. Успокоив взбунтовавшихся ткачей, Феррис вернулся в город, став героем в глазах пэров, поэтому сейчас для него важнее всего как можно чаще появляться у них на виду, выслушивая в свой адрес дифирамбы. И в настоящий момент переживания этого человечишки не имели для Энтони никакого значения, однако Горн не хотел отступать и раз за разом, желая привлечь внимание, ударом молоточка отправлял деревянный шар в сторону Ферриса, причем делал он это, даже когда всем было очевидно, что подобный ход лишь повредит игре.

Диана, как обычно, проявляла осторожность и старалась не выказывать особого интереса к Феррису, несмотря на то, что не виделась со своим любовником несколько недель. Феррис тоже был начеку. Лорд помнил, как впервые уехал из города незадолго до заключения их союза. Вернувшись, он направился сразу в ее особняк, чтобы рассказать о поездке и, задыхаясь от желания и воспоминаний о сладких минутах, сорвать шелка с ее тела. Сейчас он стал более опытен и осторожен. Он не желал, чтобы его появление в доме у герцогини сразу же после приезда вызвало кривотолки. Чуть позже ему предстояла важная встреча за ужином, но Феррис надеялся, что после того, как разойдутся гости, у него еще останется время уединиться с Дианой.

От солнечных лучей, беззаботно игравших на поверхности воды, веселой музыки, заливистого смеха и ярких туалетов, извлеченных на свет после долгой зимы, у лорда Ферриса стала разламываться голова. В первую очередь его сейчас раздражал голубой камзол Горна. Ну вот, опять! Заметив приближающегося нобиля, Феррис резко отвернулся и сделал вид, что целиком и полностью захвачен содержанием беседы стоящих рядом гостей.

— Этой зимой мы теряем одного за другим, — рассказывал кучке аристократов нобиль по имени Галэно — худощавый мужчина с резкими чертами лица. — Если так пойдет и дальше, город совсем опустеет, и голосовать на весеннем Совете станет некому.