На отшибе

Эдельвейс Татьяна

– Не похоже… Так вот, как сезон отработаем, можем найти моего приятеля и соорудить-таки дельтаплан, – предложил Локлир.

– Зачем? – Эгина больше не стремилась к этому.

– Ну… мечта сбудется, – другого повода Лок не нашёл. Здесь, на равнинах, мотодельтаплан ни для чего иного и не требовался, кроме как кататься в своё удовольствие. Копательница беззвучно усмехнулась.

– Ну, а почему нет? – танкист был готов взяться за реализацию этой идеи.

– Тебе-то это зачем?

– Интересно стало. Я и сам пролетелся бы разок.

– Твой друг собирает СЛА, а интересно тебе стало это только сейчас, после

моих слов, – обратила внимание Эгина.

– В чём ты меня подозреваешь?

Работница не сказала того, что подумала на самом деле, что он хочет познакомиться получше: «Тебе не с кем поговорить здесь». Она часто скрывала свои мысли, потому что они нервировали собеседников. Те хотели, чтобы Эгина говорила именно то, что они хотят услышать, а правдивые слова нередко использовали против неё.

– Что так, то так, – Лок не отрицал.

– Тебе, похоже, вообще говорить не с кем и не только здесь, – Эгина рассматривала знакомство с ним, как временное, и не хотела, чтобы они оба привыкли к нему. Знакомства приносили ей мало хорошего, как правило, лишь временную пользу. Её одногруппницы забыли о ней сразу же, как получили диплом. Рассчитывать на дальнейшую помощь не стоило. Они говорили, что нужно напоминать о себе, но напоминания вызывали раздражение. Даже просто поболтать стало не о чем: хорошему завидовали, плохое «напрягало».

Люди вокруг Эгины любили поиграть в благодеятелей, сами предлагали помощь, а когда это надоедало, обвиняли её в назойливости. Многие вещи стали носить временный характер, хотя ещё недавно ничто не менялось, как бы ни хотелось перемен. Не менялось, возможно, потому что изменения были не нужны окружающим и, в первую очередь, папаше.

Ему было не надо, чтобы у дочки появилась хорошая интересная работа. Он хотел, чтобы она работала в магазинчике под окнами дома и зарабатывала ему на пиво, а по выходным прозябала в своей комнате. Иначе ж вдруг переедет куда-нибудь и выпивки за её счёт не станет. Конечно, папаша не сказал бы прямым текстом «Дай на пиво», он попросил бы денег на что-то другое.

Лок совершенно не походил на него и большинство тех людей, что Эгина видела каждый день; располагал к себе, не был сплетником, а она хотела, чтобы хоть кто-нибудь знал правду, поэтому и продолжала беседы с ним.

Локлир понимал это: «Эх. Ну, да, – подтвердил он, – Этот мой знакомый уехал из Сплендора после того, как закрыли аэропорт. Мы соседями были, у моих родителей – дом в Сплендоре. У родителей Крайна тоже, но их теперь переселяют. Дом оказался на прилегающей к аэропорту территории, что ли. Не разберёшь там. Ну, а Крайн решил на роларнскую Базу податься. Сказал, что хочет заявиться на неё на своём самолёте, чтобы видели, что летать умеет. У него лётных корочек нет. Его на самолёте летать учили, так же как меня на танке ездить. Я свои документы получил, теперь он собирается. Так что Крайн уехал, и видимся мы теперь весьма редко. А другой мой приятель хоть и из ТО, как и я, но с другого края равнин и очень занятой. Кстати сказать, тоже лётчик. На биплане рассекает. Интересны тебе бипланы?» – танкист всё же надеялся, что его знакомство с копательницей будет длиться хоть немного дольше рабочего сезона на Каракале.

– Нет, – отрезала Эгина.

– Тоже отвадили?

– Локлир…

– Извини… Я вижу, ты подавлена, вот и подумал, что это, наверно,

потому что кто-то большую гадость сделал.

– Так и есть, если можно так выразиться.

– Ты плюнь на них и сделай по-своему, – посоветовал Локлир.

– Лок, – услало и с укором произнесла Эгина, – Лучшее, что я могу сделать, это заработать деньги на зимовку. Поэтому оставь фантазии.

– Нет, фантазии я оставить не могу, я только вдохновился. Хочу теперь построить дом в деревне. Летом работать, а зимой на печке спать, – поделился своей простой мечтой танкист.

– Про себя, что хочешь фантазируй. Про меня ничего не надо, – попросила Эгина. Вдалеке раздались крики. Купальщики отбежали от воды. Случился очередной оползень, песок съехал по склону острова в воду. Он не мог никого задеть, но всё равно вызвал переполох.

– Пойдём, посмотрим, – предложил Локлир.

– На что? – оползни стали обыденным делом и не вызывали у Эгины ни беспокойства, ни любопытства.

– Прогуляемся, повод есть, – не хотел сидеть на месте Лок, тем более что разговор не задавался.

– Пошли, – работнице тоже не хотелось сидеть без дела. Танкист поднялся с земли и подал ей руку. Она встала без его поддержки и посмотрела на рюкзак.

– Спрячь буде за гусеницу, – не хотел сейчас лезть в «тягач» Локлир.

– А ты потом переедешь.

– Ни.

– Ладно.

Убрав вещи с видного места, они, не спеша, обошли стороной толпу купальщиков и поднялись на мост. Солнце стояло над горизонтом, давая приглушённый свет.

– Ну, ничего особенного, – осмотрел место обвала Локлир и пошёл дальше, – Посидим у грузовика?

Эгина молча поплелась за ним. Грузовик стоял на краю карьера. Сейчас здесь было тихо. Берег большой земли выглядел со стороны острова обманчиво уютно. Лок распахнул дверь кабины: «Фу, духота там, – он захлопнул её обратно и осмотрел пейзаж, – Не дикари бы, так красота бы тут была. Зачем на курорт за большие деньги ехать, если можно и здесь на песке посидеть? – танкист побрёл дальше, по наезженной дороге, – Ты когда-нибудь ездила на курорт?»

– Нет, – отозвалась, поотстав, Эгина.

– И я не ездил. А хотела? – остановился подождать её Лок.

– Нет.

– Чего ж так? Вроде бы все хотят, – танкист направился к экскаватору.

– Не вижу смысла.

– Виды посмотреть. Многие мечтают в Линату попасть хоть на один день, лишь бы в натуральную её увидеть, не на страницах журнала.

– В воспоминаниях она останется такой же журнальной картинкой. Многое из того, к чему нельзя прикоснуться, на что можно только посмотреть, превращается в воспоминаниях в изображение, подобное фотографии. Такие воспоминания вызывают не больше эмоций, чем кадры, сделанные другим человеком, – слова Эгины звучали несколько пессимистично, – Да, мне хотелось бы увидеть некоторые вещи. Некоторые вещи настолько хороши, что вызывают восторг одним лишь своим видом. Лината никогда не интересовала меня настолько. Если говорить о видах, мне интересно смотреть на те, которые я никогда не видела, а Лината – в каждом журнале, и вряд ли её посещение вызывает какие-то особенные ощущения. Тот же городской шум, тот же запах бензина… А вот когда что-нибудь плохое увидишь, оно гораздо дольше в голове сидит и в тусклую картинку не превращается. Видимо, потому что более сильные эмоции вызывает.