На перепутье
Шрифт:
– Я хоть и не понимаю, зачем столько бегать, но рад, что часы понравились. Кирилл лучше всех нас тебя знает, поэтому мы доверили ему выбор, – Август помешал чай ложкой, – Хорошо посидели, я давно не был на таких праздниках, уже и забыл, каково это – быть в кругу семьи.
– Да, было хорошо, – я мог только подтвердить его слова.
– Чуть не забыл, у меня для тебя еще кое-что есть, – он полез в карман и бережно вытащил небольшой черно-белый снимок, – Возьми, эта фотография должна быть у тебя.
Я долго вглядываюсь в юное лицо мамы – она счастливо смеялась прямо в объектив, красивая, живая,
– Когда это было снято?
– До моего призыва на службу. Мне восемнадцать, ей – семнадцать. Через месяц мне пришла повестка – а дальше ты знаешь.
– А кто снимал?
– Айзек.
Я не мог этому поверить.
– Значит, он знал о ваших отношениях?
– Конечно, знал, мы ведь были братьями. Может, тебе сейчас трудно в это поверить, но мы любили друг друга. Это потом между нами начались разногласия.
– Из-за мамы?
– Да.
– И из-за меня, – я помрачнел.
– Ты ни в чем не виноват. Дети не несут ответственности за ошибки родителей. Мы ошиблись – и Айзек, и я. Тогда казалось, что мы нашли верное решение, которое устраивало всех. Но никто из нас не подумал о тебе, – Август умолк.
В тишине гул огня в печи казался особенно громким. Я сидел, отрешенно уставившись в свою пустую чашку. Что ответить на такое признание? Уверять, что все в порядке? Но это было бы неправдой, я человек, и у меня есть чувства. Не хочу лгать Августу, он этого не заслужил. Поэтому снова молчу. Да и он, скорее всего, ничего от меня не ждал.
– Ладно, пойду спать. Спасибо за фотографию.
– Алек, постой. Какое желание ты все-таки загадал?
– Никакое. Я ничего не загадывал.
В комнате было прохладно – тепло от печи пока до нее не добралось. В окне ярко мерцали звезды, и я не стал включать свет. С облегчением забравшись под одеяло, я почти сразу уснул.
***
Не прошло и пары часов, как меня вновь выбросило на берег – задыхающегося, потерянного, стонущего от пережитого кошмара. Память подвела в который раз, после пробуждения я все забыл. Перед глазами мелькали какие-то обрывки видений: обгорелые ветки, темное небо, хлопья пепла. Я сел, выжидая, когда сердце успокоится; в горле совершенно пересохло, и я решил попить. На кухне было темно, кажется, Август наконец-то спокойно уснул. Чтобы не потревожить его, стараюсь двигаться как можно тише. В полутьме нашарил кувшин с водой, стакан, налил воды и выпил залпом. Дрова в печи прогорели, я открыл дверцу и собирался помешать угли, когда в дверях возник Август.
– Извини, не хотел тебя разбудить.
– Я не спал. Думал зайти, но понадеялся, что сегодня ты будешь спать крепче, чем обычно. Судя по всему, ошибся.
– Ничего, я уже привык.
– К такому нельзя привыкнуть. Я же вижу, в каком состоянии ты просыпаешься.
Я захлопнул дверцу и выпрямился:
– Переживу. Все пройдет.
– Ты не хочешь вернуться в город? Может, так будет лучше?
– Пока нет. Мне здесь легче дышится. Перезимую, потом посмотрим.
– Хорошо, как знаешь, я рад, что ты останешься, – Август сел за стол и приглашающе махнул рукой, я устроился напротив, – И раз уж мы оба не спим, может, поговорим? Как ты собираешься искать Айзека? С чего начнешь? Ведь
– Подниму его контакты, поговорю с людьми, рано или поздно, зацепка найдется. Потом буду действовать по обстоятельствам.
– Так ты всерьез решил взяться за это дело? – он искренне удивился.
– Я ведь дал слово.
Август покачал головой точь-в-точь как Кирилл:
– Это может быть опасно. Особенно для тебя. Если Айзек не хочет, чтобы его нашли…
– Он не должен был уйти далеко. Мы все тут как на цепи, держимся вокруг своей деревни. Вряд ли он отправился в город, это не его стихия.
– Но ты ведь приспособился! Значит, и он сможет.
– У меня на это ушло слишком много сил и времени.
– Позволь тогда сопровождать тебя. Не хочется, чтобы он снова попытался причинить тебе вред.
– Я готов к встрече с ним. Будь уверен, больше не дам в себя стрелять.
Август пристально посмотрел мне в глаза:
– Сынок, сдается мне, что у тебя есть какие-то свои причины найти Айзека, кроме желания сдержать слово. Я прав? Если хочешь отомстить, то лучше не надо. Месть разъедает и отравляет душу, она того не стоит, поверь. Я знаю, ты тот еще упрямец, и не умеешь отказываться от задуманного, но прошу тебя – отступись. Забудь про Айзека.
– Я не собираюсь никому мстить. Просто хочу выяснить одну вещь, – и это действительно была правда.
У меня возникла теория, которую я должен был проверить. Ночные кошмары участились после того, как исчез Айзек, и я подумал, что если найду его, то они прекратятся. Может, на самом деле тут нет никакой связи, но мне необходимо убедиться в этом самому. Поэтому я с такой легкостью дал обещание Лиане. Возможно, брат и отец правы, и нам не стоит вновь встречаться; и новое столкновение обернется чем-то похуже, чем в прошлый раз; или же ничего не произойдет. Я мог только гадать.
– Хорошо, я верю тебе, – Август вздохнул. Понимаю, что он, зная своего брата, хочет уберечь меня, но не может, да и не имеет права, ограничивать мою свободу.
Мы снова погрузились в молчание. В такие минуты мне хочется вскочить и чем-то заняться, неважно, чем, лишь бы не оставаться на месте. Разговоры, как и молчание, тяготят меня. Но что я мог делать в четыре часа ночи? Оставалось сидеть, крутить в руках опустевшую чашку и лихорадочно перебирать возможные темы для обсуждения. Или искать благовидный предлог, чтобы уйти. В конце концов решаюсь задать вопрос, который преследовал меня несколько месяцев.
– Давно хотел тебя спросить… Ты звонил мне в начале лета, помнишь? – чтобы хоть как-то занять руки, я достал нож и начал счищать кожуру с яблока. Лидия отправила нас домой с целым пакетом еды.
– Да, помню. Ты не ответил, – Август явно почувствовал облегчение, когда я проявил инициативу.
– Что ты хотел тогда сказать?
– Ничего особенного. Просто подумал, что в такой паршивый вечер нельзя оставаться одному.
– И все? – я был немного разочарован.
– Я вернулся из тайги раньше, чем планировал. Странный был день, все валилось из рук. Обратно почти бежал, словно боялся опоздать, хотя спешить не было повода. А потом что-то меня толкнуло – и я набрал тебя. Не знаю, что бы я сказал, если бы ты ответил. А почему ты вдруг спросил?