На перепутье
Шрифт:
– Дай-ка сюда, с тебя, похоже, хватит, – Август забирает у меня сигарету, затягивается сам, – Я курил когда-то. Давно, еще в армии. Там без этого не выжить. Это помогало наладить отношения с сослуживцами, и время скоротать, и нервы успокоить, да и повод был прекрасный, чтобы лишний раз выйти из казармы или попросить передышку. Но я никогда не любил это дело, бросил на следующий же день после окончания службы. Позже, конечно, тоже приходилось несколько раз подымить за компанию – нет ничего лучше выкуренной вместе сигареты, чтобы вызвать доверие или
– Нет, не они. Я сам решил попробовать.
– Вот ты, как старший брат, должен был отнять у него всю пачку, а не прикрывать его. Сам же понимаешь, что таким вещам нельзя потворствовать. Я с ним потом еще поговорю на эту тему. Кстати, чего ты так выбежал? Что тебе Алла наговорила?
– Заставила признать, что я просрал все свои блестящие перспективы и оказался в итоге на дне социальной лестницы в отличие от своих менее одаренных одноклассников, – я горько усмехнулся, – И что я сам виноват в том, что Айзек в меня стрелял.
– Да уж, она всегда была той еще змеей. Ты, наверное, не знаешь… Это давняя история. Она была какое-то время влюблена в брата – приехала из райцентра молодая учительница лет на десять младше него. Ему, конечно, льстило ее внимание. Ваша мама уже болела, и, кажется, Алла серьезно метила на ее место. Представь, что она могла бы стать вашей мачехой.
Меня буквально передернуло от такой вероятности.
– К счастью, Айзек оказался куда благоразумнее, чем я предполагал, и выбрал Лидию.
– Теперь я понимаю, почему она так резко изменила отношение ко мне.
– Ну да, несчастная любовь, сердцу-то не прикажешь. Несправедливо, конечно, что пришлось страдать тебе, и насколько я понял, она решила продолжить над тобой издеваться.
– Не бери в голову, переживу, – когда причины поступков окружающих находят логичное объяснение, мне становится легче, – А ты-то откуда обо всем этом знаешь?
– Так она всех в оборот взяла, лишь бы подобраться к Айзеку, даже ко мне захаживала некоторое время, видимо, надеялась, что замолвлю за нее словечко. Правда, потом она узнала, что мы с ним давно не разговариваем, и исчезла. К счастью для меня.
– Вы что тут делаете? На территории школы нельзя курить! – мы оба вздрагиваем, я успеваю заметить, что Август инстинктивно прячет сигарету за спину.
– Видели бы вы сейчас свои лица, сущие школьники, – старик Аким широко улыбается, потом снова сурово сводит брови, – Лучше потуши, а то здесь инспектор, он хоть и сам выпускник, но такой буквоед, что не устоит перед соблазном выписать штраф.
Август спешно вдавливает окурок в снег, протягивает старику руку:
– Рад тебя видеть!
– И я рад вам обоим, – рукопожатие у Акима крепкое, он стискивает мою ладонь суховатыми пальцами, – Алек, я всю зиму ждал, что ты ко мне заглянешь. Мое предложение еще в силе, если ты, конечно, не передумал.
– О чем речь? – Август переводит взгляд с Акима на меня и обратно, ему
– Он обещал перебить мне татуировку и, по желанию, изменить ее, – объясняю я.
– Так почему ты так долго тянешь? Сам же давно этого хотел.
– Ну, я даже не знаю… – смущенно протягиваю я, – Просто как-то неудобно вваливаться без приглашения и повода. Да и в деревне я бываю не так часто.
– Сын говорит, что встречает тебя в тайге, ты и зимой бегаешь?
Я киваю.
– Не холодно?
– Нет, главное, не останавливаться, на бегу всегда жарко, даже в самые сильные морозы.
– И на сколько километров бегаешь? – Аким сам раньше занимался легкой атлетикой, и его любопытство вполне оправдано.
– От десяти и больше.
– Никогда бы не подумал, что именно ты так увлечешься спортом. Мне порой кажется, что я многого в тебе не увидел, – Аким качает головой.
– О да, Алек полон сюрпризов, я сам порой ловлю себя на мысли, что почти его не знаю, – произносит Август, я не могу понять, в шутку он это сказал, или всерьез.
– Почему вы оба тут, на улице?
– Я вообще-то собирался уходить…
– С Аллой поцапался, да? – Аким улыбается, в его глазах зажигается озорной огонек, – Она была вне себя от возмущения, слышал бы ты ее гневную тираду в учительской. Это был ее звездный час, там как раз пили чай гости из района и столицы. А она вообще не стеснялась в выражениях, ты ее довел. Кстати, мы рады, что хоть кто-то дал ей отпор, уж очень она всех достала. Вся эта подготовка к бессмысленному празднеству стоила нам огромного количества сил, нервов и времени, которые мы могли бы потратить на куда более полезные вещи. Но, увы, раз начальство считает, что очередной показушный юбилей важнее развития школы – значит, так и будет. Честно говоря, устал я. Отработаю этот год и окончательно уйду на покой. Как раз и Денис поднатаскается, из него получится отличный педагог.
– С этим я полностью согласен, – подтверждаю я.
– Как вы там живете, на окраине? Не скучно? В деревне вас не встретить. Спросишь Дениса о вашем житье-бытье, а он что-то промычит невнятное, поди пойми, что именно он хотел сказать. Зато о Древнем Египте может говорить часами.
– Нет, скучно не бывает. Мы не очень-то общительны.
– Что правда, то правда. Яблоко от яблоньки, как говорится, недалеко падает. Может, знай я раньше, что Алек твой сын – я бы смотрел на него по-другому.
– Ты не знал? – удивляется Август.
– Точно – нет. Были сомнения. Да и Алек поразительно похож на своего дядю, может, это тоже сбило меня с толку.
– А что ты сейчас видишь? – я поддаюсь какому-то порыву и задаю вопрос, который мучает меня давно, с самого момента приезда в деревню.
Аким берет меня за плечи и поворачивает к свету, падающему из окна – уже смеркается.
Он внимательно всматривается в мое лицо, сантиметр за сантиметром изучает его, я стою совершенно неподвижно, хотя чувствую, как учащается биение сердца.