На перепутье
Шрифт:
Я оглядываю Августа – он принарядился. Даже не подозревал, что у него есть костюм, и что он будет выглядеть в нем так представительно. Крайне непривычно. Денис ушел рано утром, он один из организаторов. Тоже в костюме и при галстуке.
Нет, я, конечно, перебрал весь свой скудный гардероб. Нашел одну более-менее приличную рубашку. Надел чистые джинсы. Но все равно чувствовал себя неуверенно, поэтому сверху накинул черную толстовку. Настроение от этого не улучшилось. Я уже ощущал косые взгляды, которые будут бросать на меня гости.
– Ладно, не тушуйся, отлично выглядишь. Вот если бы еще стер с лица это выражение, стало бы намного лучше, – Август в подтверждение
– Ты что, хочешь меня укусить? Расслабься, Алек, все не так страшно. Надо и тебе время от времени выходить в свет и общаться с людьми.
Я ругаюсь про себя, но покорно следую за Августом.
В сугробы перед школой воткнуты разноцветные флаги, уже изрядно выцветшие от частого использования, над входом – растяжка со словами «Добро пожаловать!», гроздья сдувшихся на морозе шаров дополняют картину. Мне уже тошно. Внутри царит суматоха, присущая всем подобным торжествам – организаторы и участники суетятся, внося какие-то важные изменения, уточняя детали, судорожно ищут кого-то, у кого ключ от зала, запасные ножницы и текст для ведущих. Кто-то без конца поправляет занавески, заставляет мальчишек переносить с места на места столы и стулья, а кто-то с нервной улыбкой встречает прибывающих гостей. Дети выглядят совершенно задерганными, но при этом отчаянно стараются вести себя прилично. Мне становится их жалко – сам не раз проходил через подобное.
Август включил режим светского льва – я даже не подозревал, что таковой у него имеется. Вот у меня нет таких способностей, и я сразу нахожу тихий угол. Делаю звук в наушниках погромче, сажусь прямо на пол, вытянув ноги, закрываю глаза и стараюсь забыться. На всякий случай опускаю голову и прикрываю лицо капюшоном – не хочу, чтобы меня узнали и приставали с расспросами.
Школа маленькая, тут не спрячешься. Эту мудрость не раз доносили учителя, которым порой приходилось выковыривать меня из самых темных мест, в которых я пытался скрыться от очередной повинности в виде хора, маршировки или торжественной линейки. Так и сегодня я недолго оставался незамеченным – и наткнулась на меня Алла Георгиевна. У нас с ней всегда были натянутые отношения. После смерти мамы она смягчилась, думаю, из-за жалости, но позже отыгралась на мне по полной. Кирилл к тому времени уже окончил школу, а Марк был слишком маленьким, так что под удар попал именно я. Она умела демонстрировать свою неприязнь и презрение, сохраняя на своем лице вежливую улыбку, и со стороны казалось, что вы ведете приятную беседу. Говорила тихим, вкрадчивым голосом и как никто умела выводить меня из себя. Не знаю, почему я всегда придавал ее словам такое значение, может, потому что они действительно задевали за живое. Она отлично видела твои болевые точки и умело наносила по ним удар.
– Алек, дорогой, как же ты повзрослел, не узнать! – всплеснула она руками, словно только что заметила меня, до этого успев ощутимо пнуть меня по ноге, – Как ты живешь? Знаешь, ты ведь всегда был одним из моих любимых учеников.
Я вынул наушники и вежливо попытался изобразить подобие улыбки, не желая портить вечер еще до его начала.
– Мне всегда радостно видеть вчерашних школьников успешными и счастливыми. Ты, наверное, знаешь, что Петя женат, у него уже двое детей, а Рома окончил университет и теперь работает здесь, в школе. Остальные твои одноклассники тоже неплохо устроились в жизни. А что у тебя?
Я пожал плечами. Как будто она сама не знает.
– Слышала, ты вернулся
Еще один укол по самолюбию.
– У тебя были такие прекрасные способности, я, да что греха таить, все остальные учителя тоже, ожидали, что ты сделаешь блестящую карьеру и станешь достойным продолжателем дела отца.
Я стиснул зубы.
– Он ведь столько сил и времени в тебя вложил… – это надо же умудриться одним лишь многозначительным молчанием сказать, что я не оправдал его надежд, – Но ты всегда был таким упрямым и гордым. Я ведь говорила, что это не доведет тебя до добра.
По правде, она не раз пророчила, что я пойду по кривой дорожке, и моя жизнь бесславно оборвется где-нибудь в канаве еще до того, как мне исполнится тридцать.
– Я слышала, что ты вел в городе довольно неупорядоченный образ жизни.
А это что-то новенькое, я настораживаюсь.
– Твой отец всегда тревожился за тебя. И ты в конце концов довел его – но он терпел столько лет… Я его понимаю. Так несправедливо, что он вынужден теперь нести наказание за то, что, в сущности, исполнил свой родительский долг.
Такого я даже от нее не ожидал. Я не выдерживаю:
– Знаете, вы правы. Я просрал свои способности, свою жизнь и вообще все, что только можно. А теперь просто отвалите от меня. Не стоит вам задерживаться рядом со мной, ведь я испорченный, асоциальный и веду, как вы там сказали? Неупорядоченный образ жизни? Вдруг все это заразно, и вы тоже станете таким же изгоем. Мало ли что.
Алла Георгиевна в ужасе отшатывается, ее высокая прическа смешно дрожит на голове, пока она поспешно удаляется.
Я понимаю, что приходить сюда было ошибкой, встаю и решаю уйти домой. Прошло всего полчаса – недолго же я социализировался.
Иду в раздевалку, накидываю куртку и выхожу на улицу через заднюю дверь – не хочу, чтобы кто-нибудь меня заметил и заговорил. С облегчением вдыхаю свежий воздух. Начинает постепенно темнеть – мое любимое время дня. Обхожу здание школы, улавливаю слабый запах сигаретного дыма. Группа подростков стоит за мастерской и украдкой курит. При моем появлении они быстро прячут сигареты за спину, среди них и Марк.
– Привет! – говорю я им, потом поворачиваюсь к брату, – Скажи им.
Он обводит мальчишек хмурым взглядом:
– Он все равно чует, нет смысла прятать.
– Дай-ка мне затянуться, – вдруг решаюсь я. Не знаю, с чего вдруг потянуло попробовать эту дрянь, но ведь все когда-то происходит впервые.
Марк протягивает сигарету. Я осторожно кручу ее в пальцах – никогда не понимал, что люди находят в мелко нарезанной сухой тлеющей траве, завернутой в бумагу. Замечаю, что подростки буквально затаили дыхание и не сводят с меня глаз. Среди них и те, кто едва не загнал меня прошлым летом. Мальчишки как мальчишки, мы были такими же. Марк выделяется среди них. Не знаю, чем именно. Но я впервые вижу его в естественной среде и могу точно сказать, что здесь он другой. Или настоящий. Смотря с какой стороны подойти.
Я затягиваюсь сигаретой и тут же начинаю давиться кашлем. Мотаю головой, из глаз текут слезы, и тут я начинаю хохотать, представив картину глазами стороннего зрителя – подходит взрослый парень, который решает продемонстрировать свою крутость школьникам, и в итоге только позорится перед ними.
– О, черт, кто-то идет, – Марк настораживается, – если что, нас тут не было, – мальчишки проворно исчезают за углом.
– Ты что, куришь? – это оказался не учитель, а Август.
– В данный момент да, а так – нет, – я снова захожусь в отчаянном приступе кашля и хохота.