На полголовы впереди

Фрэнсис Дик

– Ваш номер – в одном из "крыльев", – сказала она, протягивая мне карточку. – Вы должны только расписаться у портье и получите ключ. Ваша сумка должна быть уже там. В этом крыле разместили почти всех актеров. И ни одного владельца.

– А вас?

– Нет.

Она не сказала, где ее номер, а спрашивать я не стал.

– А где вы будете питаться? – спросила она после некоторого колебания. – То есть... вместе с актерами в их обеденном зале?

Я отрицательно покачал головой.

– Но не с владельцами?..

– У меня вообще жизнь одинокая.

Она вдруг

пристально посмотрела на меня, и я с огорчением подумал, что этим было сказано слишком многое.

– То есть вы постоянно этим занимаетесь? – медленно произнесла она. Изображаете из себя кого-то другого? Не только в этом поезде?

– Нет, – улыбнулся я. – Я работаю в одиночку. Вот что я хотел сказать, больше ничего.

Она чуть поежилась:

– А когда-нибудь вы бываете самим собой?

– По воскресеньям и понедельникам.

– В одиночку?

– Ну... да.

В ее глазах, серых и спокойных, мелькнула лишь тень сочувствия.

– Незаметно, чтобы ваше одиночество так уж вас тяготило, – заметила она.

– Конечно, нет. Большей частью я сам на это иду. Но только не тогда, когда рядом такая заманчивая альтернатива, пусть даже защищенная папкой.

Ее щит в этот момент лежал у нее на коленях в бездействии. Она погладила его рукой, сдерживая смех.

– Завтра я сопровождаю автобус с пассажирами к леднику, – сказала она, отступая под прикрытие здравого смысла. – Потом на обед в Банф, потом на гору по канатной дороге.

– Желаю вам хорошей погоды.

– У Лорриморов персональная машина с шофером.

– А у кого-нибудь еще есть?

– Теперь, когда миссис Квентин сошла, – нет.

– Бедная старушка Даффодил, – сказал я.

– Бедная? – воскликнула Нелл. – Вы знаете, что она вдребезги расколотила зеркало у себя в купе?

– Да, слышал. А мистер Филмер едет с вами на автобусе?

– Пока не знаю. Он интересовался, есть ли здесь спортивный зал, – он любит тренироваться с гирями. В автобус будут пускать всех, кто захочет, я не знаю, кто там будет, пока мы не отправимся.

Хорошо бы посмотреть, как они будут отправляться, подумал я, но это будет трудно, потому что теперь все уже наполовину знают меня в лицо, и долго находиться рядом с ними, оставаясь незамеченным, я не смогу.

– Ануины спустились в вестибюль и направляются ко мне, – сказала Нелл, поглядев в сторону.

– Верно.

Я не спеша встал, отнес карточку, которую она мне дала, к портье и расписался в книге. Сзади до меня доносились голоса Ануинов, которые сообщали ей, что идут прогуляться по берегу и что это самое замечательное путешествие в их жизни. Когда я, получив ключ от своего номера, обернулся, они уже выходили через стеклянные двери в сад. Я снова остановился возле Нелл, которая теперь встала.

– Может быть, увидимся, – сказал я.

– Может быть.

Я улыбнулся ей:

– Если случится что-нибудь необычное...

Она кивнула:

– То вы в шестьдесят втором номере.

– А после Ванкувера? – спросил я. – Что потом?

– Сразу после скачек у меня забронировано место в самолете обратно в Торонто – красноглазый рейс.

– Что значит – красноглазый?

– Ночной.

– Так

скоро?

– Откуда я знала, что мне не захочется уезжать?

– Ну, пока и на том спасибо, – сказал я.

– Не подумайте ничего такого, – степенно возразила Нелл. – И помните о своем скромном общественном положении.

Бросив на меня озорной взгляд, она пошла прочь, а я довольный отправился на шестой этаж того крыла, где не жили владельцы, и обнаружил, что отведенный мне номер находится в конце коридора, рядом с номером Зака.

Его дверь была открыта настежь, и в ней, не входя в номер, стояли Донна и Пьер.

– Заходите, – сказала Донна, увидев меня. – Мы как раз прогоняем сегодняшнюю вечернюю сцену.

– И у нас чертовски большая неприятность, – добавил Пьер. – Нам позарез нужны любые советы.

– Но, может быть, Зак не захочет...

Тут к двери подошел он сам.

– Зак готов выслушать советы даже от шимпанзе, – сказал он.

– Хорошо, я только сниму плащ. – Я указал на свою дверь. – Я в соседнем номере.

Я зашел в свой номер, из которого открывался такой же прекрасный вид на горы, озеро, леса и ледник, и отсюда, сверху, это выглядело, пожалуй, еще эффектнее, чем из вестибюля. Я снял плащ и форменную одежду, которая была под ним, надел спортивный костюм и кроссовки и вернулся к Заку, на поле битвы.

Неприятность состояла в отсутствии одного актера, который должен был приехать, но вместо этого прислал телеграмму с извинениями.

– Он извиняется! – бушевал Зак. – Сегодня утром этот гад сломал руку и не может приехать. Как вам это нравится? Нашел себе оправдание – руку сломал!

Все остальные члены труппы тоже придерживались мнения, что это не оправдание.

– Он должен был играть мужа Анжелики, – сказал Зак.

– А как же Стив?

– Стив был ее любовником и деловым партнером. Их обоих убил Джайлз они только что обнаружили, что он присвоил весь капитал и их конный завод обанкротился. Теперь на сцене появляется муж Анжелики и спрашивает, где ее деньги, потому что она не изменила своего завещания и он оказался наследником. Он решает расследовать ее убийство сам, потому что считает, что ни конная полиция, ни я не сделали всего, что нужно. А теперь его здесь нет!

– Ну а почему бы вам не обнаружить, – сказал я, – что на самом деле муж Анжелики – Рауль и что это он наследует ее деньги? У него будет достаточный мотив, чтобы убить ее, потому что он еще не знает, что Джайлз присвоил деньги, верно? Этого никто не знает. А Рауль теперь, когда Анжелики нет в живых, может жениться на Донне, отчего Брикнеллы бьются в истерике. А что, если Рауль скажет, что это Брикнеллы сами подсыпали яда своим лошадям, а не Рауль, но они будут это отрицать и очень радоваться, когда его признают во всем виновным, потому что теперь будут знать, что он не сможет жениться на их дочери, раз он и есть предполагаемый убийца и должен сесть в тюрьму? И что, если окажется, что украсть собирались как раз лошадь Брикнеллов, только это хотел сделать Джайлз – обнаружить это вы можете позже, чтобы продать ее и на эти деньги удрать из страны, как только он попадет в Ванкувер?